Поль Альтер - Четвертая дверь

Полицейский с трудом заставил себя улыбнуться. Он вкрадчиво произнес, не сумев скрыть язвительных ноток:

– Приятно познакомиться, молодой человек, очень приятно.

На мгновение мне показалось, что он задумал недоброе. Зеленоватые глаза старшего инспектора подозрительно заблестели. Кожа лица приобрела нездоровый оттенок, свойственный больше старым индейцам.

Я вскрикнул, до конца не смея поверить увиденному:

– Генри вернулся!

Дрю оскалился. Я подумал, что еще вот-вот – и он выпустит когти и бросится на моего друга.

Однако старший инспектор удовлетворился обычной ухмылкой.

– Генри! – я не узнавал собственный голос. – Как? Почему?

Голова у меня кружилась, колени подгибались. К счастью, сзади находилось кресло, куда можно было с удовольствием рухнуть.

Мое удивление побудило Артура к действию. Дрожа от возбуждения, хозяин дома шагнул к бару.

– Мы должны выпить по рюмочке за возвращение Генри! – переходя на крик, выпалил он.

– Тост!

Мне хотелось говорить без умолку, задавать тысячи вопросов, но ничего произнести не получалось. Я сидел в кресле и беспорядочно крутил головой, ощущая, что из всего многообразия чувств мозг сохранил только зрение. Вот Дрю хищно разглядывает Генри. А вон рядом Артур, румяный от радости, наполняет бокалы.

Писатель, зажмурившись, одним глотком выпил свою порцию бренди и спросил:

– Почему ты не появлялся целых три года, сынок?

Он пытался говорить беззаботно, но в голосе ощущалась грусть.

– И вправду, почему? – саркастически произнес Дрю.

Генри потупился, но не ответил.

– Вся деревня уже похоронила тебя, – продолжал Артур. – Я всегда верил, что ты просто куда-то уехал, но даже… Кто тот человек, чье тело нашли в комнате? Ты его знаешь, Генри? Видел сегодняшние газеты?

Мой друг оглядел всех по очереди и кивнул.

– Это был мой компаньон, Боб Фарр. Он американец.

– Значит, ты все время находился в Америке? – спросил Артур с округлившимися от удивления глазами.

– Да, – робко ответил Генри. – Я… мы оба бежали от скуки. Я увидел его в цирке, где он работал акробатом. Наша встреча оказалась поистине судьбоносной. Мы сразу поняли, как использовать свое поразительное сходство. Можете ли вы вообразить себе открывшиеся возможности? Два человека одинаковой профессии и с одинаковыми лицами. О, я нисколько не преувеличу, если скажу, какой фурор мы производили! Появлялись и исчезали в разных местах, а публика думала, что это один артист. Но теперь все, Боба больше нет.

Наступила гробовая тишина.

Хозяин дома, до сей поры державший себя в руках, внезапно разрыдался.

– Боба Фарра больше нет, – эхом отозвался Дрю, сосредоточившись на струйках дыма, которые он выпускал в потолок. – Можете ли вы нам поведать, молодой человек, зачем он вообще приехал прошлым вечером в особняк Дарнли?

– Нет, – ответил Генри. – Не могу. Ни за что на свете.

– Ни за что на свете, – вновь повторил старший инспектор, с мефистофельской улыбкой осматривая мерцающий кончик сигареты. – Прекрасно, прекрасно. А вы, случайно, не знаете, имелись ли у него враги? Он все-таки убит, не будем забывать.

Мой друг покачал головой.

– Очень хорошо, – продолжил Дрю. – Замечательно. Между прочим, вы осознаете всю странность гибели вашего друга?

– Я читал об этом. Его зарезали на чердаке.

– Что-то вроде того, – кивнул полисмен. – В газетах действительно написали правду, но упустили пару маленьких деталей. Кстати, давно ли вы вернулись из Америки?

– Буквально несколько часов назад. Приехал первым же поездом до Оксфорда, а затем взял такси.

– Великолепно. Просто великолепно. – Старший инспектор вытащил из кармана блокнот и сделал несколько пометок. – Я не буду просить вспомнить ту трагическую ночь ни вашего отца, ни вашего друга. Вряд ли они сейчас способны поведать связную историю. Послушайте, как вижу все факты я.

Закончив повествование, Дрю хищно ухмыльнулся:

– Что скажете, молодой человек? Вы ведь специалист по трюкам? Сможете пролить свет на эту историю? Раскрыть хитрую уловку, которой воспользовался убийца?

Генри долго молчал, спрятав лицо в ладонях.

– Инспектор, – произнес он немного погодя, – я ничего не могу рассказать. Даже не просите.

Артур поспешно встал:

– Не хочу показаться грубым, инспектор, но прошу, поймите, я не видел сына три года!

Казалось, он с трудом смог отвести взгляд от лица Генри. Дрю медленно повернулся к писателю.

– Я понимаю, мистер Уайт, прекрасно понимаю.

Он собрал вещи, обмотал шею шарфом и надел элегантное пальто. Затем приблизился к Генри и хитро, по-кошачьи улыбнулся ему:

– Небольшой совет, молодой человек. Не уходите в ближайшее время далеко от дома. И будьте осторожны: там, где появляется старший инспектор Дрю, неизменно вскрывается правда. Увидимся завтра. Хочу с вами по-дружески поболтать.

На этой ноте полицейский холодно откланялся и вышел. Дверь за ним громко захлопнулась.

– Странный тип, – помолчав, сказал Генри.

– Поставь себя на его место, – заметил Артур. – Это дело – крайне запутанное. В любом случае, мальчик мой, надеюсь, ты не станешь и дальше настаивать, будто не представляешь, зачем Боб сюда приходил?

Вновь наступила тишина, которую прервал я, задав целую серию вопросов:

– Генри, с чего ты так осторожничаешь? Из-за нападения на мистера Уайта той ночью? Или потому, что через несколько дней я видел тебя у оксфордского поезда, а Латимеры ровно в то же время – на вокзале Паддингтон? Теперь хотя бы с этим стало понятно – они ошибочно приняли за тебя Боба Фарра. Ну же, Генри, объяснись, хватит молчать! Инспектор ушел, нам-то ты можешь доверять!

Мой друг с грустью посмотрел на нас. В его глазах застыли слезы.

– Папа, Джеймс, умоляю, не наседайте. Когда-нибудь я все расскажу сам. Только не сейчас, прошу вас. Сейчас мне нужно подумать.

На следующий день Дрю с самого утра пришел допрашивать Генри. Беседа длилась недолго, и сердитый полисмен, понурившись покинул дом меньше чем через пятнадцать минут после начала разговора.

Мне было несложно представить, что там происходило. Совершенно очевидно, мой друг не открылся и старшему инспектору, к вящей досаде последнего.

Как и ожидалось, вечером вся деревня уже судачила о «воскрешении» Генри. Когда мама вернулась из магазинов домой, каждый уже хоть раз, да произнес его имя. Оно застыло на губах буквально у всех: мясника, булочника, а уж о бакалейщике даже говорить не буду.

Я не рисковал выходить на улицу, предпочтя запереться у себя в комнате и собрать воедино тысячи мыслей, крутящихся в голове.

Вечером к нам заглянули Джон и Элизабет. Моя сестра, инквизитор в юбке, разумеется, тут же принялась с самым невинным видом выпытывать у меня секреты. Особого результата, впрочем, ее ухищрения не принесли, хотя она и выведала почти все, что знаю я. Джон и родители больше молчали. На лицах у них отразилось явное облегчение от неожиданного приезда Генри, однако при этом все испытывали какое-то необъяснимое, зловещее предчувствие. И действительно, смерть – странная и необъяснимая – уже вновь готовилась посетить наши края.