Дэн Симмонс - Темная игра смерти [Литрес]

– Черт! – воскликнул он, поднял правую руку, чтобы пощупать плечо, но тут перед его глазами все поплыло, и приборная панель врезалась ему в лицо.

Окончательно сознания Хэрод не потерял, но ощущения, испытываемые им, весьма напоминали беспамятство. Казалось, его заперли в подвале собственного тела. Звук и изображение доносились смутно, будто Хэрод смотрел передачу отдаленной дециметровой станции по дешевому черно-белому телевизору, а из соседней комнаты вещало искаженное помехами радио. Затем кто-то накрыл его голову капюшоном. Он ощутил легкую качку, словно находился на борту маленькой шлюпки, но это ощущение было расплывчатым и недостоверным.

Потом его куда-то понесли, по крайней мере так ему казалось. Возможно, он сам схватил себя руками за ноги, хотя нет, руки его были крепко связаны сзади чьим-то ремнем.

Прошло еще сколько-то времени. Хэрод пребывал в прострации, плавая где-то внутри себя в приятном омуте обманчивых ощущений и сбивчивых воспоминаний. Откуда-то издалека до него доносились два голоса. Один из них явно принадлежал ему, но разговор – если это был разговор – вскоре надоел ему, и он снова погрузился в темноту с той же пассивной безучастностью, с какой тонущий ныряльщик позволяет течению увлечь себя в бездну.

Тони Хэрод осознавал, что с ним происходит что-то нехорошее, но ему было на это глубоко наплевать.

Его разбудил свет. Свет и боль в запястьях. И еще одна нестерпимая боль, которая заставила его вспомнить «Чужих» Ридли Скотта, когда тварь вылезает из груди бедного сукина сына. Кто его играл? Ах да, Джон Херт. Что это за свет режет ему глаза? И почему так болят запястья? Что такое он пил накануне, если в голове у него все перемешалось?..

Хэрод попытался сесть и вскрикнул от боли. Этот крик, казалось, разорвал пленку, отделяющую его от окружающего мира, и он начал обращать внимание на то, что еще совсем недавно казалось неважным.

Он находился в постели. Правая рука лежала на подушке, прикованная наручниками к мощному металлическому изголовью кровати. Левая рука вытянулась вдоль тела, и ее наручник был прикреплен к какой-то неподвижной части, находящейся под матрасом. Хэрод попытался поднять левую руку и услышал металлический скрежет. Значит, к остову или к трубе. Или еще к чему-нибудь. Он пока был не в состоянии повернуть голову, чтобы убедиться. Возможно, ему удастся сделать это позднее.

Черт, с кем он провел ночь? У Хэрода было несколько подружек с садомазохистскими наклонностями, но он никогда не позволял себе оказываться в роли жертвы. Слишком много выпил? Или Вита наконец затащила его в свою комнату наслаждений? Хэрод открыл глаза и, невзирая на боль, доставляемую режущим светом, заставил себя не закрывать их больше.

Белая комната, белая кровать, простыни, медные спинки, тоже зачем-то выкрашенные в белый цвет, на противоположной стене маленькое зеркало в белой крашеной раме, дверь. Белая дверь с белой ручкой. С потолка на белом шнуре свисает единственная голая лампочка – ватт эдак миллионов на десять, вон как глаза режет. Сам он лежал почему-то в белой больничной рубашке. Он ощутил разрез на спине и почувствовал, что, кроме рубашки, на нем ничего нет.

Ладно, не Вита. Она все больше по камню и бархату. У кого из его знакомых эдакий медицинский сдвиг? Вроде бы ни у кого.

Хэрод пошевелил кистями и ощутил под наручниками свежие ссадины. Он чуть наклонился влево и посмотрел вниз. Белый пол. Левое запястье приковано к белому металлическому остову кровати. Больше двигаться было незачем. Разве что накатит приступ тошноты, и тогда он заплюет весь этот чистенький белый пол. Это надо было обдумать.

На какое-то время Хэрод погрузился в забытье. Когда он пришел в себя, горел все тот же режущий глаза свет, он находился все в той же белой комнате, разве что голова стала болеть чуть меньше. Тогда Тони вспомнил о психиатрических клиниках. Неужели кто-то умудрился затолкать его в подобное местечко? Но в психушках больным не надевают наручники. Или надевают?

Его охватил такой ужас, что он начал брыкаться и дергаться, пока полностью не обессилел. Барент, Кеплер, Саттер – эти сукины дети куда-то упрятали его, и теперь остаток жизни он проведет, глядя на белые стены и оправляясь под себя?!

Нет, эти негодяи не стали бы так поступать. Они бы просто убили его.

А потом Тони вспомнил «Пинкс», подростков, фургон и черную девушку. Да, это была она. Что о ней говорил Колбен в Филадельфии? Они считали, что ее и шерифа Использует Вилли. Но шериф погиб… Хэрод присутствовал, когда Кеплер и Хейнс подкинули его тело на автовокзал в Балтиморе, чтобы его не связали с их фиаско в Филадельфии.

А кто Использует девушку теперь? Вилли? Возможно, он не удовлетворился посланием, которое отправил Кеплер. Но к чему это все?

Хэрод решил пока ни о чем не думать. Этот процесс был слишком болезненным. Лучше подождать, когда появится кто-нибудь. Если придет чернокожая красотка и окажется, что Вилли или кто-то другой держит ее не слишком крепко, можно будет устроить для них небольшой сюрприз.

Тони нестерпимо хотелось в туалет, и он кричал уже несколько минут, когда дверь наконец открылась и в комнату вошел мужчина. На нем был зеленый хирургический костюм, на голове – шапочка-балаклава с зеркальными очками вместо глаз. Хэрод вспомнил о солнцезащитных очках Кеплера, а потом об убийце в сериале «Вальпургиева ночь», который они снимали вместе с Вилли, и чуть было тут же не обмочился.

Но это был не Вилли. Хэрод сразу это понял. Не походил он и на Тома Рейнольдса – пешку Вилли с пальцами душителя. Впрочем, это не имело значения. У Вилли было время набрать легионы новых пешек.

Хэрод попытался проникнуть в него. Он действительно попытался, но в последнюю секунду его охватило уже знакомое ему отвращение, оказавшееся еще более сильным, чем недавняя тошнота и головная боль, и он оставил свои попытки. Хэрод готов был скорее вылизать чужую задницу или чужой пенис, что казалось ему менее интимным, чем вторгнуться в чужое сознание. От одной мысли об этом он вздрогнул и покрылся холодным потом.

– Кто вы? Где я? – Слова звучали неразборчиво, он едва ворочал одеревеневшим языком.

Мужчина подошел к кровати и глянул на Хэрода. Потом запустил руку под свою хирургическую куртку и вытащил револьвер.

– Тони, – произнес он с мягким акцентом, целясь Хэроду в лоб, – я досчитаю до пяти, а потом выстрелю, так что если ты хочешь что-нибудь сделать – делай это сейчас.

Хэрод напряг руки так, что кровать затрещала.

– Раз… два… три…

Мысли его заскакали как сумасшедшие, но тридцать лет самообработки не давали ему возможности вступить в контакт с мужчиной.