Мария Дубинина - Синтар. Остров-убийца

– Сэм? – осипший голос Хибики первым нарушил молчание.

Сората дернул головой, неловко, будто это было не осознанное движение, а короткая конвульсия. Призрак привыкал к живому телу.

– Хибики, – откликнулся он и растянул губы в улыбке. Смотрелось это жутко, ведь во взгляде его ничего не поменялось. Говорила кукла на невидимых веревочках.

Курихара недоверчиво наклонил голову, поглядывая на Кимуру исподлобья. Его пальцы нервно шевелились, будто перебирая четки. Наконец, молчание стало слишком утомительным для обоих – живого и мертвого.

– Сэм! – Хибики устремился к другу, но ровно в одном шаге остановился, так и не решившись прикоснуться. – Прости меня.

– За что? – безэмоциональный голос Сораты медленно окрашивался полутонами чужих чувств, чувств, которые не смогли умереть вместе с телом. – Я не обижаюсь на твои слова, ты же не мог знать, что меня убьют. Ведь если бы знал, ни за что бы не отпустил, да?

Курихара дергано кивнул. Протянул к Сорате руку, и ладонь замерла в сантиметрах от его груди.

– Бьется, – грустно улыбнулся он. – А твое сердце не бьется.

– Будет биться, если ты захочешь! – Сэм перехватил его руку и прижал к себе. – Хибики, я вернулся с того света, потому что обещал всегда быть с тобой! Разве ты не помнишь?

Хибики неожиданно всхлипнул:

– Конечно, помню, придурок, – он высвободил ладонь, но не убрал, а сам взял Сорату за руку и переплел пальцы. – Ты заберешь меня с собой?

В его голосе не было страха или волнения, только обреченность. Он не боялся смерти и не жаждал ее. Казалось, ему уже все равно, жить или умереть.

Сэм стиснул пальцы, будто боялся, что Хибики его оттолкнет:

– Нет. Я останусь здесь, с тобой. Все будет так, как мы вместе мечтали и даже лучше. Мы оба созданы для того, чтобы помогать друг другу. Нам нельзя быть порознь. Нас же ничто не разлучит, понимаешь?

– Даже смерть?

– Ничего.

Хибики снова улыбнулся, и улыбка вышла такой… опустошенной. Он сделал еще один, последний, шаг и, высвободив свою ладонь, погладил Сорату по щеке:

– Ты не прав. Сэм, – он поднял голову, заглядывая в его непроницаемые глаза. – Сэм, ты должен уйти.

Он качнулся вперед, не думая, не мешкая ни секунды. С приоткрытых губ сорвался короткий вздох, который он разделил со своим другом.

Генри видел этот странный поцелуй. Он был пропитан болью, слезами и безысходностью. Смерть нельзя обмануть, как бы сильно не тянулись две души друг к другу, уж он-то точно это знал. И все же его кольнул страх, что Сэм не послушается. И глядя на это, Генри не мог увидеть Сэма – лишь Сорату, и внутри все закипало от противоречивых чувств. А кого видел Хибики перед тем, как закрыть глаза?

Курихара отошел первым и, глядя прямо перед собой, твердо повторил:

– Ты должен уйти. Твое место больше не здесь, Сэм. И я не смогу пойти с тобой сейчас, потому что мое место – здесь. Мы дали друг другу клятву, и мы ее исполним. Ты только дождись меня, ладно? Не забывай меня, если сможешь. Я… Я проживу эту жизнь за нас обоих.

Сората не пошевелился, Сэм внутри него молчал, и Генри молился, молился, молился. И был благодарен Курихаре за его решение. Едва ли сам Генри сумел бы поступить так же.

– Это тело для тебя важнее моей души? – вдруг спросил Сэм, и Курихара вздрогнул, а Генри вздрогнул вместе с ним.

– Ты же сам в это не веришь, – покачал головой Хибики. – Ты пытаешься казаться хуже, чем ты есть. Зачем? Сэма, которого я знал, веселого, неунывающего, не изменила бы даже смерть.

По бледному лицу Сораты пробежала едва заметная тень. Генри знал, чувствовал – он борется, понимает, что может больше никогда не вернуться, и ведет свой бой изнутри.

– Но я хочу остаться. Это тело все равно скоро заберут, но так лучше я, чем… чем он. Разве не лучше, если оно достанется мне? – капризно, точно обманутый ребенок, сказал он. – Я могу начать жизнь заново, с тобой. Вместе мы можем уехать хоть на край света. Ты и я.

Генри затошнило. Почти то же самое говорил ему недавно Сората, и отказаться от такого предложения было почти невозможно. Генри справился с искушением едва-едва. Ведь выдрать страницу и начать заново куда проще, чем работать над ошибками.

Он хотел бы закрыть глаза и открыть снова, лишь когда все так или иначе закончится, однако взгляд буквально прилип к застывшей фигуре Хибики, от слов которого зависели судьбы всех четверых участников этой трагедии.

– Дождись меня, – тихо попросил он. – Это все, чего я прошу.

Генри затаил дыхание. Курихара закусил губу, почти как Сората.

– Хорошо, я дождусь, – выдохнул Сэм. – Даже если ты сам меня забудешь, Хибики, я не перестану ждать, где бы я ни оказался. Это новое мое обещание.

– А я найду тебя, – Хибики протянул руку, будто желая коснуться, но не тела Кимуры, наверное, он его даже не видел. Он хотел коснуться друга. – Я обещаю, что найду тебя, когда придет время. Прощай, Сэм.

Глаза Сораты на миг закрылись, а потом Сэм тихо произнес:

– Кимура в опасности. Он сильный медиум и ценен для мертвых. Его тело может принимать нас, но есть что-то, что заберет его любой ценой, и с ним тебе не справиться. Не пускай его туда, иначе он не вернется обратно.

Тело Сораты дернулось, выгнулось и мешком рухнуло на татами. Сэм ушел.

– Прощай… Прощай… – тихо шептал Хибики, глядя туда, куда взгляд Генри не мог проникнуть. Могут ли родственные души видеть друг друга? Хибики видел, не мог не видеть, и глаза его были полны невыплаканных слез, в которых застыло отражение самого дорогого его человека.

Генри без сил опустился на пол и положил голову Сораты себе на колени.

– Все будет хорошо, – сам себе пообещал он, рассеянно гладя растрепанные волосы. – Я не отдам тебя. Только вернись. Я прошу, только вернись.

Когда он снова занес ладонь, грудь Сораты резко поднялась на вдохе, он закашлялся, к щекам прилила кровь, прогоняя мертвенную синеву. Мокрые ресницы дрогнули.

– Генри?

Все полагали, что Сората заболел и лег в больницу на обследование, однако клиника, услугами которой он действительно воспользовался, лечила несколько иные болезни. Врачи там умели молчать, и пациенты могли быть уверенными в сохранности своей тайны. Мало кому приятно распространяться о курсе лечения в психиатрической больнице.

– Что же случилось с господином? – причитала печальная Аями, прислуживая Генри за столом, правда, руки у бедняжки подрагивали, и она пролила молоко на скатерть. – Надеюсь, он скоро выздоровеет, да помогут ему боги и добрые духи!

В тот день Сората позвал Генри по имени, но стоило тому отозваться, как Кимура впал в настоящее буйство. Он кричал и вырывался, им вдвоем удалось скрутить его лишь с помощью подоспевшего Масамуне. К чести секретаря, вопросы он начал задавать только после того, как Сората успокоился. Точнее, просто ушел в себя, перестал на что-либо реагировать. В таком состоянии его и увезли в больницу. Генри с ним не пустили, но он прекрасно помнил этот вмиг потускневший взгляд, будто обращенный в никуда, вялые руки, опустившиеся плечи. Из Сораты словно выкачали воздух, оставив полуживую оболочку, способную дышать, но не способную чувствовать. Генри хватал его за руки, но пальцы оставались холодны и расслаблены. Разум Сораты был от них невыразимо далек.