Джеральд Бром - Похититель детей

Несмотря на все прошедшие годы, Капитан не уставал удивляться тому, с каким хладнокровием — будто описывая процесс сбивания масла из молока — Преподобный способен рассуждать о пытках детей. Но это-то и делало его слова столь действенными, и Капитан с радостью отметил, что рассказ Преподобного не пропал даром: от него не укрылись ни быстрые взгляды, украдкой брошенные мальчишками друг на друга, ни страх в их глазах.

— Но есть и другой путь, — добавил Капитан. — Путь, позволяющий избежать всех этих неприятностей. Некое простое действие, которое могло бы доказать, что вы — не пешки в руках Сатаны. Быть может, кто-нибудь из вас может указать нам местопребывание Владычицы и ее колдовского дерева? Этот несложный акт определенно подтвердил бы, что вы в самом деле властны над собственными душами и не нуждаетесь в болезненных процедурах экзорцизма.

Капитан подождал и, видя, что мальчишки молчат, добавил:

— О, еще вам следует знать: стоит экзорцизму начаться — и шансов прекратить его почти не останется. Ведь Преподобный отлично знает, что демоны исполнены обмана и хитрости. Что хитроумный демон непременно заговорит, как ребенок, и скажет все, что угодно, только бы прекратить пытки. Поэтому подумайте хорошенько, мальчики. Как только вы покинете мою хижину, вы — в руках господа. Подумайте, не теряйте времени зря. Другого шанса не будет.

Капитан подошел к окну и отдернул занавеску. Снаружи донесся стук молотков.

— Уже готовят клетку для испытания водой? — спросил Капитан, обращаясь к Преподобным.

Первопреподобный кивнул.

— Дела Господа не терпят промедления.

Капитан вздохнул.

— Да. Воистину, не терпят.

Он еще раз оглядел мальчишек. Длинноволосый со шрамом на лице — хорошо, если доживет до вечера. Но для него в любом случае не оставалось надежды. Двое в середине явно были напуганы, но упрямо молчали. А вот в круглолицем упрямства не чувствовалось. Его взгляд так и плясал, метался между Преподобным, кружкой и остальными мальчишками. Этот, похоже, все понял правильно.

Капитан отошел от окна, поднял кружку и встал перед мальчишками.

— Итак, кто из вас примет мое угощение?

Он обращался ко всем четверым, но смотрел только на мальчишку с круглым лицом.

Губы мальчика дрогнули, словно он силился что-то сказать. Капитан поставил перед ним кружку и развязал ему руки. Не отрывая взгляда от воды, круглолицый прижал руку к груди и потер ссадины от веревок на запястье.

— Пей, — подбодрил его Капитан. — В этом нет ничего дурного.

Мальчишка закусил губу, сморщился, будто от боли, и медленно потянул дрожащую грязную руку к кружке.

— Дэнни, нет! — прошипел мальчишка, сидевший рядом.

Точно обжегшись, Дэнни отдернул руку. Но Капитан улыбнулся. Он понимал: мальчишка сдался. Взяв кружку, Капитан поднял Дэнни на ноги, отвел его к столу и усадил в кресло. Положив руку на плечо мальчика, он отдал ему кружку.

— Все хорошо, — мягким, успокаивающим тоном, каким обычно говорил с собственными детьми, сказал он. — Все кончилось. Весь этот кошмар. Все эти ужасные дела, к которым тебя принуждали. Всему этому конец.

Дэнни схватил кружку обеими руками и поднес ее к губам. Он сделал большой глоток, и еще один, и еще, захлебнулся, закашлялся и, наконец, не выдержал и зарыдал. Капитан наполнил его кружку вновь.

— Мелкая мразь!!! — заорал мальчишка с красной костью в волосах.

Капитан кивнул. Один из охранников шагнул к длинноволосому мальчишке и с силой пнул его в живот. Тот скрючился вдвое и застонал, но не отвел от Дэнни яростного взгляда.

Двое остальных смотрели на все это со смесью растерянности и отчаяния на лицах.

«Дело сделано», — подумал Капитан, мысленно вздохнув с облегчением.

— Вот и мой помощник, — сказал Капитан, кивнув Первопреподобному. — Благодарю вас, ваше преосвященство. Остальных предаю в ваши беспристрастные и сострадательные руки.

Преподобные повели мальчишек к выходу.

«И да смилуется над ними Господь, потому что эти безумные фанатики не смилуются», — подумал Капитан.

— Ступайте, — холодно и безучастно сказал Первопреподобный.

Охранники погнали мальчишек обратно к площади. Второй из Преподобных, низенький остроносый человечек с далеко выступавшей вперед верхней челюстью — на взгляд Ника, сильно смахивающий на крота или крысу — трусил рядом, сложив ладони перед грудью, будто для молитвы, и глядя на ребят большими, полными жалости глазами.

На площади шумела толпа. Ник попытался сглотнуть, но тут же скривился от резкой боли в пересохшем горле и пожалел, что отказался от воды. А все разговоры о пытках — ведь это, конечно, блеф? Уловка? Тогда почему он так напуган? Может, еще не поздно передумать? Упасть на колени и умолять дать ему кружку воды? Несмотря на искреннее презрение к Дэнни, он и сам едва устоял. Если бы ему позволили подумать еще минуту, он доверился бы Капитану, или любому другому из этих людей. Потому что ситуация была не просто безнадежна — она была полностью, абсолютно нелепа. Если бы не ее трагизм, это было бы просто смешно. Обе стороны так ослеплены страхом и ненавистью друг к другу, что даже не видят, что сражаются за одно и то же — за то, чтоб эти люди могли покинуть остров. Безумие!

Подумать было страшно, сколько народу погибло с обеих сторон только потому, что никому не пришло в голову самое простое — поговорить. «А если бы и поговорили, помогло бы?» Нику в это не верилось. Владычица ни за что не развеяла бы Туман, потому что никогда не поверила бы, что люди уйдут — вдруг вместо этого за первыми явятся и другие? Обе стороны были обречены с того момента, как на Авалон ступила нога человека — в этом-то и заключалась простая и трагичная суть всего этого кошмара.

С площади донесся крик, а следом — торжествующие вопли.

«О нет. Что там еще?»

Стражники вытолкнули ребят на площадь. Ник оказался среди хмурых женщин и мужчин, собравшихся у входа в церковь, но на него никто даже не взглянул. Общее внимание было приковано к большому кресту на дощатом помосте.

— О боже, — ахнул Ник.

На кресте висел Питер.

Его распяли, крепко притянув руки, ноги и шею веревками к перекладинам. Он был раздет до пояса, и Ник увидел на его плечах и груди несколько багровых рубцов и свежую рану поперек лба. Кровь, стекая по его щеке, капала на грудь. Рядом стоял лысый гигант с короткой плеткой в руке. Глаза Питера были крепко зажмурены, лицо искажено болью, губы сжаты.

Оставив Ника, Лероя и Красную Кость под стражей, Преподобный вышел вперед. Все взгляды устремились на него. Толпа негромко зароптала. Он поднялся на помост и вскинул вверх посох. Толпа стихла. Все замерли в предвкушении, будто перед главным зрелищем на карнавале.