Роман Дремичев - Ледяной змей [СИ]

— А если она вырвется до срока или ящик откроет кто-нибудь не знакомый с заклинанием? Что тогда? — спросил легат, вытирая ладонью выступивший на лбу пот. — Как остановить сию тварь? И что усмирит ее после гибели короля? Или мы позволим ей убивать пока она не сдохнет на исходе тринадцатого дня?

— Нет, — ответил старец. — Я знаю, как пробудить ее и знаю, как убить раньше срока. Поэтому я буду там, чтобы помочь твоим людям, — старец обернулся к вожаку. — Я все сделаю, можете положиться на меня.

— Я знаю это. И верю вам. И вам уже пора в путь, время не ждет.

И натянув капюшон еще глубже, человек развернулся и вышел из комнаты, на миг наполнив ее звуками пыток и лязганьем раскаленного железа. Лишь на правой руке его сверкнул древний перстень в форме головы змеи — черный и блестящий. И словно бы за ним по пятам устремилась сама тьма, что до этого окружала незримой тенью говоривших. И воздух словно бы стал чище, и огонь ярче.

Тяжело вздохнув, воин вновь вытерся, на этот раз достав из ременного кошеля платок. Ох, как же он не любил всех этих таинств и магии, мрачных обрядов и колдовских предметов. Что за нелегкая указала ему этот путь? И куда он его приведет еще? Но огонь мести правителю ярко пылал в его разгоряченном сердце, и пока ничто не в силах было потушить его. Воин поклонился старцу и вышел вслед за вожаком, его ждали еще дела.

А Хайрил, замотав полой халата ящик, спрятал его в складках одежды. Затем дернул за кольцо в держателе факела. Часть стены отъехала, высветив каменные ступени, ведущие во тьму. Старец взял факел и покинул непринужденно тайную комнату. За его спиной часть стены с тихим шелестом встала на свое место. И темнота окутала одинокое помещение. И ничто больше не напоминало об этой встрече.

Уже наступил вечер, мрак смазал очертания деревьев еще различимых на фоне серого снега. Тучи в эту ночь разошлись, и бледный далекий свет звезд лился на замершую землю. А Махи так и не пришла. Страх все сильнее проникал в сердце волка. Он понимал — что-то случилось. Но сил не было даже чтобы двинуться. Тепло норы успокаивало. А голодные волчата, с осторожностью глядя в печальные глаза отца, прижались друг к другу и, свернувшись у него под боком, старались уснуть. Они хотели есть, но понимали что обыденность их жизни нарушена. Мама так и не появилась. И теперь им было страшно впервые в жизни. И этот страх терзал их юные сердца сильнее, чем холод и боль. Но они молчали.

Кое-как переборов себя Фарракс все же приподнялся, стараясь не потревожить заснувших детей. Голова еще болела, голод сводил желудок, и озноб бил, но уже не так сильно. Он чувствовал себя немного лучше. Но не достаточно, чтобы покинуть нору.

Где сейчас Махи и что с ней, он не ведал. А сил все меньше. Нет, он не должен лежать и ждать ее. Что-то случилось и если так, то завтра его дети могут и не проснуться. Голод убивает безжалостно. Решение есть, пусть сейчас вечер, он отправится на охоту и пусть удача будет с ним.

Он осторожно выскользнул на улицу. Тяжело дыша, огляделся. Темнота, холодный ветер гуляет меж сосен, сбрасывая с их ветвей снежную пыль. Волк устремился в лес, несколько часов он бестолку петлял по полянам и логам, припадая на еще не зажившую лапу, высматривая жертву, и тут ему повезло. Он наткнулся на логово зайца. Около часа присматривался к норе, чтобы атаковать без права на ошибку. И вот миг желанный настал, серый зайчишка выглянул из норы по своим делам и тут же попал в пасть изголодавшему животному. И Фарракс с наслаждением почувствовал во рту привкус смерти, кровь стекала по его губам, капая в снег, и новые силы наполнили уставшее тело. Он жадно рвал тушку зайца, наслаждаясь процессом насыщения, но не забыл о потомстве. Большую часть тушки мелкого зверька он дотащил домой. Теперь волчатам нужно учиться есть более твердую пищу, чем они привыкли. Обстоятельства сильнее.

Он бросил им мясо и упал в изнеможении у входа, почти сразу же забывшись тревожным сном.

А Махи так и не вернулась.

Фарракс обнаружил труп жены спустя долгих четыре дня. Он окреп, питаясь свежим мясом, рана на затылке почти затянулась, но давала о себе знать легким пощипыванием. Лапа перестала саднить и бок зажил.

Волчата смогли перебороть свой возраст и медленно начинали входить в просторы взрослой жизни…

Промерзшая насквозь плоть отливала синевой, частично сохранилась, хоть и была погребена под слоем снега. Стеклянные глаза казалось пропитались льдом навеки.

Фарракс понял то, о чем боялся подумать последние дни — его жена нашла свою смерть. И уже никогда больше к нему не вернется. Кто-то жестоко расправился с ней, растерзав на куски, и не ради пищи, а просто так. И боль пронзила гордое сердце зверя и скорбный вой — последняя песня, как дань уважения — разнесся над снежным лесом, пугая зверей и внушая страх.

Фарракс был безутешен, боль его была очень велика, но он все же еще жив, и месть огненным цветком воспряла из темных уголков его дикой души. Окончив обряд прощания, он внимательно пригляделся к телу жены. Несколько раз он уже встречал подобную смерть — трупы животных, обращенные в ледяные статуи. Кто же убил их? И как? Фарракс не знал, но решимость придала ему сил. Чтобы не случилось, он найдет убийцу и отомстит. Прощай верная Махи! Мы будем помнить тебя! Я буду помнить…

И схватив тушу кабанчика, которого поймал в распадке за холмом, печально побрел домой, где его ждали так рано повзрослевшие дети.

Но как говорится беда не приходит одна. Дом его оказался в объятьях смерти. И следы твари вели внутрь — длинный, еле видный рубец, оставленный змеей на теле снежного покрывала. И бросив в снег жертву, Фарракс достиг норы, едва почувствовав запах беды, и застыл как вкопанный. Новая боль обрушилась на него.

Волчата, его маленькие дети были мертвы. Их съежившиеся окоченевшие трупы он нашел в дальнем углу норы под вырвавшимся из стены корнем. На нетронутых зверем телах серебрился иней, синие печальные глаза казалось смотрели в пустоту. И жизнь навсегда покинула их.

Фарракс медленно подошел, все еще не веря в случившееся, и склонился над ними, жалобно скуля от горя. Осторожно облизал заиндевевшие макушки, но уже был не в силах, что-либо изменить.

Он медленно покинул свой дом, который стал мертвым, ибо больше в нем не было жизни и верные, родные сердца остановились навек. Жестокая тварь разрушила его мир, надругалась над тем, что он так ценил и берег. И нет ей прощения…

И только гнев живет в душе зверя, пришло время выпустить его на волю. И черной тенью метнулся Фарракс в ночь. Охота началась.

Смазанной тенью, темным облаком стелился Фарракс по земле, скрываясь за стволами деревьев, кустами и сугробами. Он припадал низко так, что почти ложился в снег, замирал, прислушиваясь, вдыхая запахи леса, и вновь мчался вдаль, через низину, занесенную снегом, на холмы, через овраги и бурелом. Где-то там скрывается его жертва — достаточно крупный, отбившийся от семьи молодой кабан, еще не заматеревший и не обретший силу секача. Но внизу в распадке все было тихо.