Сарина Шиннок - Тихий Коррибан

Трудно оценить, как долго я иду по каменному туннелю. Но усталость уже смутно ощутилась, когда впереди стал различимым округлый выход. Все, что я могу видеть, так это то, что в том месте, куда этот проход ведет, темно. Когда дорога по туннелю заканчивается, спрыгнув с небольшой высоты, я выключаю меч и, когда глаза несколько привыкают к темноте, осматриваюсь. Это старая подземка, вероятнее всего, совсем заброшенная станция. Темно-красные стены побитые, рассыпающиеся, с них уже отслоилось несколько слоев краски. Влажный пол покрыт размокшей грязью и бесцветным мхом, особенно густо разросшимся вокруг трещин. Этим же белым растительным налетом покрыт и застывший на месте ржавый вагон много лет назад неподвижно залегшего на направляющие рельсы ховер-поезда. Чей-то шаг отбивается от стен подземки – некто идет через вагон, на дне которого скопилась размокшая грязь. Моя рука касается меча, но вижу я вовсе не кого-то потенциально опасного. Из вагона выходит женщина, которую я прекрасно знаю – Костанза. Она была женой моего покойного брата.

- Проклятье, здесь еще и ты… - произносит она с раздражением, увидев меня.

- Костанза, здравствуй, - я приветствую ее, хоть и сам совершенно не рад этой встрече. - Что ты здесь делаешь?

На лице женщины появляется выражение неподдельного удивления:

- Что я здесь делаю? Это же мой сон! И мне совсем не хотелось видеть здесь тебя, Дуку.

Похоже, Костанза сама не понимает, что происходит, и никак не планировала оказаться в этом заброшенном темном месте, но она нашла для себя правдоподобное, на ее взгляд, объяснение.

- Ты думаешь, это сон? – переспрашиваю я.

Она кисло усмехается:

- Ну а как ты еще мог появиться в моей жизни, кроме как в дурном сне? После того, как ты меня выставил. Это же было так аристократично.

Не сомневаюсь, что она все еще держит на меня зло за то, что, вернувшись на Серенно и приняв титул, я сразу занялся вопросом возвращения себе своего родового поместья, чем вызвал бурное возмущение Костанзы. Ведь после смерти мужа она добилась того, чтобы продолжать участвовать в делах планеты, притом не вполне законно. Конечно, из-за меня ей пришлось уехать подальше, но нет сомнений, что эта особа смогла неплохо устроиться на новом месте.

- Видимо, на Альдераане ты бедствуешь, раз так эмоционально припоминаешь мне все, - иронизирую по этому поводу я. - Не скрывай, что тебе нравилось чувство власти.

- Даже говоришь, как тогда! – кивая, произносит Костанза. Ее убеждения не пошатнулись: - Надеюсь, скоро я проснусь.

Она демонстративно отворачивается от меня и тут же вскрикивает в ужасе, начиная отступать подальше от стены станции. Я смотрю туда, куда устремлен ее полный ужаса взгляд, и вижу прилепившихся к стене огромных розово-серых раздувшихся пиявок. Я беру женщину за руку, пытаясь ее успокоить – думаю, это ничем не грозит, если не паниковать и не трогать этих тварей. Но что-то падает с потолка, и Костанза с очередным истерическим криком вырывает свою руку из моей ладони. Она пытается закрыть голову руками. Я поднимаю взгляд на потолок и вижу, что по нему ползают такие же крупные пиявки, как и те, что сидят на стенах. Еще одна из них падает просто у наших ног.

- Убей эту тварь! – кричит женщина, вцепившись в мой рукав. – Убей ее, прошу!

Я все еще не думаю, что эти черви представляют серьезную угрозу, но, вняв ее мольбам, активирую меч и пронзаю свалившуюся с потолка особь. Кожные покровы пиявки при этом шипят, а потом она лопается, через отверстие в толстой коже все ее внутренности выворачиваются наружу. Я понимаю, что все же зря пошел на поводу у женских истерик, когда на свет клинка начинают слетаться другие твари, похожие на огромных мух, но безглазые, с круглым зубастым ртом, как у морских миног. Они выползают отовсюду – из пустующего вагона, из дыр в потолке, из трещин в стенах – и массово летят на красный свет. Одна и этих мух впивается в руку Костанзы, но я тут же умерщвляю кровососущее насекомое. Несколько особей пытается напасть и на меня, но они не могут прокусить прочную ткань мундира. Стоит признать, что я уже много лет не брал в руки меч, но, несмотря на это, боевые рефлексы сохранились в непревзойденном виде. Мастерство все же никогда не пропадает в фехтовальщиках моего уровня, каких в Галактике единицы. Я с легкостью расправляюсь с жужжащими кровососами и убираю световой клинок. Костанза все еще всхлипывает в ужасе и смотрит на свою руку, на которой остался округлый кровоточащий след укуса.

- Ты все еще думаешь, что это всего лишь сон? – вопрошаю я, схватив ее за запястье.

- Что бы это ни было, оно становится все ужаснее! – запинаясь, восклицает она.

Не стоит требовать слишком многого от особы, которая ничего не знает и потому мало что может предположить. Я оставляю расспросы и предлагаю ей платок, чтобы она могла перевязать рану.

- Так или иначе, я собираюсь выбраться отсюда, - сообщаю я. - Можешь пойти за мной.

- Обойдемся без одолжений, Дуку, - пытаясь сохранить гордость, отказывает мне Костанза, хоть и забрав протянутый ей платок.

Спуск в подземку завален, так что найти выход можно, только пройдя по путям до другой станции. Я следую через проржавленные вагоны, пол которых залит мутной влагой, в направлении, откуда пришла Костанза. Обветшалый металл прогибается и скрежещет из-за каждого шага, словно пол вот-вот провалится под ногами, и потолок обрушится сверху. Вскоре я оказываюсь в той части ховер-поезда, что остановилась в туннеле между станциями, и замедляю шаг. Здесь во мраке нельзя различить совершенно ничего, но активирование клинка кажется очень плохой идеей. Мое продвижение вперед замедляется еще больше, когда перед очередным шагом я пытаюсь проверить подошвой пол впереди. И с очередным таким осторожным шагом носок моего сапога погрязает в чем-то плотном, слышится шелест, а затем легкий глухой хлопок. Внезапно становится трудно дышать – в воздухе появляется нечто, частицы чего режут глотку. Я помню, что сталкивался на Коррибане с тварями, которые выдыхали отраву. Но, активировав меч, я вижу только густо насаженные в проходе вагона белые ростки с блестящими черными сморщенными коробочками спор на концах. Бесцветные стебли покачиваются, а несколько из них, находящихся впереди, мертвы – почерневшие и свернувшиеся, они стелятся по полу. Видимо, отравленные частицы появились в воздухе из-за этой плесени, выросшей в половину человеческого роста. И пройти дальше можно, только умертвив ее, находясь при этом на безопасном расстоянии. Хватит ли для этого расстояния вытянутой руки и длины меча? Я отступаю назад на максимально возможную дистанцию и начинаю вырезать ростки, которые тут же, шипя, чернеют и сворачиваются, едва их касается световой клинок. Расчистив проход и дождавшись, когда осядут на пол клубы коричневатых спор, я продолжаю путь до хвоста репульсорного поезда. Вырезав сломанные двери последнего вагона, я спускаюсь на мокрые направляющие рельсы, но что-то перекрывает дальнейший дорогу. На путях, свернувшись кольцом, разместил свое дебелое отвратительно блестящее тело черный таозин – точно такой же, как тот, которого я видел в предутреннем кошмаре. Я отступаю, пока плотоядный червь не заметил меня, и тут же слышу крик. Едва уловимый, на дальнем расстоянии, но из того направления, откуда я пришел. Так это кричит Костанза?