Сарина Шиннок - Тихий Коррибан

Уже бегом, проверенным маршрутом я возвращаюсь на станцию, где встретился с женщиной, и вижу Костанзу лежащей на грязном полу. Одежда на ней темная, но ведь при встрече она была в белом? На близком расстоянии и при свете клинка я вижу, что ее одеяния залиты кровью. Костанза получила несколько глубоких ножевых ранений, но еще жива. Жирные пиявки, сидевшие здесь на стенах, ползут к истекающему кровью телу. Я давлю их подошвой сапога и беру женщину на руки. Неизвестно, возможно ли вообще отсюда выйти, а если возможно, успею ли я вынести ее живой, но не пытаться сделать хоть что-то я не имею права. Немыслимо предать свое понимание чести.

- Я же предлагал тебе идти со мной, - с досадой роняю я.

- Лицемер, - скривив губы в выражении боли и в то же время крайнего презрения, отвечает она. Удивительно, как даже в таком состоянии она умудряется сохранить верность себе.

- Что произошло? – все же пытаюсь поинтересоваться я, но в ответ получаю лишь молчание и демонстративно отведенный взгляд.

Костанза прерывисто дышит, всхлипывая от боли, но помощи не просит. Отчасти это поведение можно назвать достойным уважения, но по большей части все же откровенной глупостью.

- Во имя звезд… - еле слышно шепчет она в отчаянии. - Как я вообще могла его послушать и прийти в такое место?

- Кого? – спрашиваю я. Если она оказалась здесь из-за кого-то, мне необходимо знать его имя.

- Твоего родственника, - поражает меня ответ.

- Он ведь наложил на себя руки, мой брат… - произношу я вслух. И впервые задумываюсь о том, что практически ничего не знаю о его судьбе. - Костанза, скажи мне, почему он это сделал? – прошу я, но она не дает ответа.

Я поднимаюсь с колен, держа ее на руках, когда вдруг у меня моментально темнеет в глазах. Ноги подкашиваются, одолевает невесть откуда взявшаяся слабость. Я лишаюсь всех чувств и падаю во тьму с мыслями, за которые сам по привычке корю себя, но которые упорно лезут в голову: «Ее не спасти»…

Слабость уходит, пробрав все тело холодом и судорогой. Я резко открываю глаза – по ним бьет свет, приглушенный витражным окном. Я лежу на своей кровати в своей спальне. Неужели это снова был только лишь тревожный сон? Но мой мундир расстегнут, а на белой рубахе под ним влажные пятна красной жидкости. Это кровь. И при этом на моем теле нет никаких ран.

Назойливый шум слышится где-то за стеной, механическое шипение и треск. Необходимо проверить, не пытается ли кто-то связаться со мной. Я захожу в кабинет и понимаю, что это само включилось голорадио. Все прочие системы по-прежнему обесточены. Трансляция плохая, но разобрать слова возможно. Это экстренные новости:

«В своем поместье на Альдараане найдена жестоко убитой графиня Костанза Дуку. Попытки связаться с единственным родственником, графом Серенно, братом ее покойного супруга на данный момент остаются безуспешными. Напоминаем, бывший джедай Дуку…».

Я не слушаю дальше. И способность слышать, и дар речи покидают меня. Так это действительно она умерла у меня на руках? Ее тело было в крови. Моя одежда в крови. Но ее нашли мертвой на Альдераане. А я здесь, и никто не может выйти со мной на связь. Я повидал иной мир, отчасти даже познал его законы, но нечто подобное является полной неожиданностью для меня. И выходит, что я, несмотря на свой опыт, по-прежнему незнающий, безоружный перед лицом неизвестности, что весьма сильно волнует.

Двери все так же закрыты. А за окнами уже никого нет. Туман облек мои сады, кусты роз рдеют на фоне белой пелены, подобно пятнам крови на рубахе. Я до сих пор не до конца верю в произошедшее. И способ убедиться лишь один – идти в подвал. Почти исчезло вышибавшее слезы зловоние, но вот отпечатки рук на стене… Мне не показалось – их стало шестнадцать, на один больше. Голову пронзает резко усилившаяся боль. Дыра в полу увеличилась, и из нее слышны те же странные голоса. Не разобрать, что они говорят. Кажется, в этой дыре есть некая притягивающая сила, или же это интуиция упорно подталкивает меня к шагу в темноту. Я ощущаю, что будет правильным прислушаться к ее голосу, но так сложно заставить себя не думать, когда всю жизнь считал высшей добродетелью способность мыслить. Но раздумья тормозят, никуда не ведут – за всю жизнь была масса возможностей в этом убедиться. Не позволяя себе погрязнуть в очередных сомнениях, я прыгаю вниз.

В этот раз путь не кажется мне столь долгим, и стены лаза уже не натирают плечи, но главное не это. Выход оказывается вверху. Ответвлений у туннеля не было, так что если он привел меня в другое место, то совершенно необъяснимым образом. Я цепляюсь руками за края выхода и чувствую под пальцами сухую землю. Подтянувшись и выбравшись, я вижу, что отказался посреди редкого, затуманенного хвойного леса. Высокие ровные стволы уходят в низко нависшее хмурое небо, роняющее пепел. Первым в голову приходит привлекательное, более спокойное, нежели иные, предположение, что это леса Серенно, но я мог бы ручаться, что таких мест нет на моей родной планете. Деревья здесь голые, серая почва густо усыпана сухой рыжей хвоей. Это мертвый, выжженный лес, экологическая рана. Подобные места больно видеть. И сейчас вспоминается, как всю жизнь мне было не по себе на Корусанте – истощенной, изрешеченной металлом планете, заживо погребенной в многослойном дюракритовом саркофаге.

Единственная тропа протоптана по золе и опавшей хвое. И я иду по ней вглубь леса, стараясь ступать бесшумно, держа ладонь на рукояти меча на поясе. Вскоре углубляюсь в заросли высохшего подлеска и сталкиваюсь с тем, что поперек тропы лежат поваленные стволы. В один из пней вбит топор – простое и примитивное орудие, некогда использовавшееся для рубки деревьев. Помня опыт Коррибана, я решаю, что мне может быть полезен этот инструмент, и вытаскиваю топор из пня. Заслышав глухой рев в сокрытой за туманом чаще, невольно отмечаю про себя, что вооружился вовремя. Неподвижно стоя у ствола, я вглядываюсь в погустевший лес, когда гортанный рев и фыркающие хрипы становятся слышны ближе. Из-за поваленных деревьев появляется существо, передвигающееся на четырех конечностях, передние из которых существенно длиннее задних, иногда вставая на дыбы. Массивное животное похоже на человекообразную обезьяну, но у него людское лицо! В один момент, когда я замечаю эту черту, обычное на первый взгляд создание становится таким гротескно отвратным, может, из-за моей непримиримой неприязни к приматам, которая сидела во мне всю жизнь, ведь эти животные выглядят, как мерзкая карикатура на людей. Но существо, пришедшее из тумана – вовсе не животное. Я понял это, когда, выступив из-за дерева зарубил его первым же ударом. Оказывается, что безволосая серая голова с человеческим лицом – не его голова. Настоящая голова монстра помещается в раздутом мешке кожи, подобно болезненному зобу выступающем на шее. То, что пыталось напасть на меня – тварь, натянувшая на себя кожу мертвого человека. Во мне смешиваются сильное негодование и отвращение, трудно передать, насколько возмущена моя людская гордость.