Тим Пауэрс - Три дня до небытия

– Опус все время ищет свою маму, – сообщила Дафна. Девочка засиделась за кухонным столом, просматривая комиксы и, видимо, добралась до полосы с «Блум каунти». – Думаю, она тоже пингвин.

– Скорей всего, – согласился стоявший у раковины Маррити.

Дафна отодвинула газету.

– Это, наверное, очень странно, – сказала она, – когда у тебя на кухне вдруг появляется настоящий отец с сигаретой во рту.

– Странно, – признал Фрэнк, отмывая руки средством для посуды. – И он все так хорошо объяснил, да?

Вытерев руки бумажным полотенцем, он понюхал ладони – запах бензина еще чувствовался. В последнее время вся моя жизнь провоняла бензином, подумал он.

– Он намекал, что он гей? – спросила Дафна.

– Гм… да.

– Он не гей, – заявила девочка.

Маррити вернулся к столу и сел.

– Откуда ты знаешь?

– Геи – Пол и Вебстер из твоего колледжа. И кое-кто из друзей дяди Беннета. Они… не то что вечно шутят, или все время грустят, но… они не похожи на твоего отца.

– Ну, выборка маловата, да и этот якобы отец не так уж свободно себя чувствовал.

Дафна, явно не убежденная, пожала плечами.

– Нам нельзя будет поехать к «Альфредо»?

– Почему? Можно.

– Ты же обещал не ездить.

– Вообще-то я… – Маррити запнулся и неуверенно рассмеялся. – Думаю, мне приятно будет нарушить данное ему слово. Он это заслужил, и не один раз. – Фрэнк пожал плечами. – Можем сказать ему, что брали мексиканские блюда.

– Так и скажем. Но сначала давай наведем порядок в моей комнате? Можно, я покрашу стены?

– Конечно, если ты не против кофейного цвета, которым мы красили холл. Кстати, и на потолке холла надо бы закрасить пятна копоти. – Маррити взял в руки стакан, из которого пил его отец, и поболтал подтаявшими кубиками льда. – Что ты о нем думаешь? Конечно, мы знакомы всего ничего…

– Он чего-то хочет. От нас.

– Ту видеокассету?

– Я уверена! Но даже если ее уже нет, то что-то еще. – Дафна оттолкнула от себя тарелку с остывшей овсянкой. – А что ты о нем думаешь?

– Я в замешательстве. Мне его жаль. По-моему, он алкоголик. Но просто объяснить, почему он бросил Мойру, меня и нашу мать, недостаточно, чтобы изменить все расклады. – Фрэнк покачал головой. – Мне кажется, он навсегда останется для меня чужим.

У Дафны в глазах стояли слезы.

– Стало еще хуже, чем было, да?

Маррити глубоко вдохнул, чтобы ответить, помедлил и выдохнул.

– Наверное, да, – сказал он наконец. – Раньше были сотни вариантов, а теперь остался только старый пьянчуга, разъезжающий в машине Грамотейки.

Пока Маррити придерживал перед Дафной тонированную стеклянную дверь «У Альфредо», она спросила:

– Ты себе что возьмешь – кроме пива?

В темном ресторанчике было прохладно, пахло чесноком и фенхелем.

– Столик на двоих, пожалуйста. Все равно, для курящих или некурящих, – обратился Маррити к женщине за стойкой с кассовым аппаратом. Они пропустили обеденный час пик, пока красили комнату Дафны и потолок в холле, так что сейчас Фрэнк заметил несколько свободных столиков с чистыми приборами и красно-белыми бумажными подстилками.

– Жарко сегодня, – обратился он к Дафне, когда официантка повела их к столику у западной стены. – Про пиво я подумал, потому что с него хотел начать. Не понимаю, почему ты в такой день соблазнилась сосисками с болгарским перцем!

– Я еще не выбрала!

– Ничего другого я не вижу, – улыбнулся Фрэнк, усаживаясь напротив дочери, и обратился к официантке:

– Для юной дамы… не подсказывай! – там лимон, значит, чай со льдом. А мне, пожалуйста, кружку «Курс».

– Ты представил себе две кружки, – заметила Дафна, когда официантка отошла.

– Я и возьму две, – кивнул Маррити, – но не сразу.

– Возьми курицу с брокколи. Ты ешь мало овощей.

– Лук и картошка – овощи.

– Но не зелень. Ты неправильно питаешься. Страшно подумать, как выглядит твой желудок!

– А у тебя краска в волосах.

Дафна расстроилась и оглянулась на кассу, приглаживая кудряшки.

– Много?

– Нет. Вот здесь, – Фрэнк потянулся через стол, взял прядь ее каштановых волос и, проведя до самых кончиков, снял комочек краски. – Я только потому заметил, что сижу напротив и под лампой.

– Ну, слава богу.

Шарлотта Синклер шла через стоянку ко входу «У Альфредо», для равновесия придерживаясь пальцами правой руки за кирпичную стену. Она переоделась в черные джинсы и бордовую блузку с коротким рукавом, а темно-каштановые волосы стянула в конский хвост, только солнцезащитные очки остались те же. В левой руке она держала сумочку, ремешок свободно свисал вниз. В одном месте Шарлотта задержалась у стены на целых тридцать секунд, потом двинулась дальше, обогнув северо-западный угол здания и осторожно миновав входную дверь. Прохлада подсказала, что она зашла в тень. У северо-восточного угла Шарлотта опять повернула и, все так же ведя пальцами по кирпичу, прошла вдоль восточной стены.

Еще раз повернув, она сошла с тротуара и, когда, судя по звуку, перед ней остановилась, скрипнув тормозами, машина, она посмотрела на себя глазами водителя: женщина на солнце рядом с открытым пассажирским окном. Руководствуясь этой картинкой, она сумела нащупать пальцами дверную ручку и, склонившись к человеку за рулем, произнесла:

– Зеркало!

– Вечно я забываю, – водитель подался влево, чтобы посмотреть на себя в зеркало заднего вида, и Шарлотта узнала узкое, седоусое лицо Роджера Канино, шефа службы безопасности Весперса в Амбое. Открыв дверцу, она села в машину.

– Как поживает моя любимица?

– Нормально, Роджер.

Когда машина тронулась, Шарлотта пошарила в сумочке – не стоило просить Канино заглядывать туда вместо нее – ощупью нашла и включила рацию. И тут же услышала голос Раскасса:

– Первый слушает.

Он выговаривал «первслушт».

Склонившись над сумочкой и не отпуская кнопку передачи, Шарлотта заговорила:

– Говорит второй. Старик из зеленого «Рамблера», Сад осьминога … – она на одно деление передвинула настройку частот – …сидит в глубине зала, с восточной стороны, у туалета. Это зал для курящих, на столах пепельницы. Перед ним пара пустых бутылок из-под пива и недоеденные спагетти в белом соусе, но он больше не ест и, по-моему, спагетти совсем остыли, Полиэтиленовая Пэм … – она снова щелкнула переключателем. – Наш мужчина со своей дочерью за столиком у западной стены, ближе к выходу, по другую сторону от кухни. Они как раз делают заказ.

– Понял, спасибо, – отозвался Раскасс.

– А можно и мне принять участие? – спросила Шарлотта. – Я проголодалась.

На самом деле ей хотелось понаблюдать за Маррити и его дочкой поближе, с более выгодной позиции, без разделяющей их стены ресторана, потому что, рассматривая Дафну глазами Маррити, она вдруг увидела его лицо и вспомнила, что такой же скачок перспективы произошел сегодня утром, когда она следила за Дафной из машины.