Валерий Кашпур - Сборник рассказов [СИ]

— Ффух, пошли, искупнёмся Соняшкиш-умняшкин, это ж романтика, заплыв в Атлантический океан ночью на Новый Год, мечта пассажиров «Титаника», — Быстров открыл свой чемодан, достал красный полушубок Пэр Ноэля и валенки.

— Господи, ты что, после своего волонтёрствования в детсадике одёжку не вернул? Ты даёшь, Искандерушка Превеликий, тебе жарко-то не будет? Всё-таки тридцать градусов температура на улице.

— Фильм «Белое солнце пустыни» смотрела, Соня Премудрая? Там басмачи в жару бегают по пустыне в стеганых халатах и ничего. С детства хотел узнать, как можно в жару у моря в тёплых одеждах прохлаждаться.

Быстров натянул футболку, плавки, одел полушубок, засунул озябшие ноги в валенки. Последним атрибутом одежды была тёплая шапочка с вывязанной спереди геральдической лилией. Пришлось идти к зеркалу, чтобы не перепутать зад с передом.

— Ну как, я похож на Пэр Ноэля? — спросил Быстров, после того как лилия заняла надлежащее место.

— Ты похож на le pére русской демократии из Парижа в королевской шапочке хипстера. Мне, как Снежной Королеве, подходит коронованный супруг, — Соня фыркнула, гибким движением выбралась из постели и убежала в ванную комнату.

— Валенки я, между прочим, у узбека взял, — пробуя непривычную обувь, Быстров задумчиво потопал мягким задником валенка по белоснежному кафелю номера, — он настоящий сибиряк, голый из бани к проруби в одних валенках бегает.

— А шапочку с королевской лилией ты у пэра Франции взял, le pére de la démocratie russe? — спросила Соня из ванной, демонстрируя русско-французскую смесь фонетик. — Нет, ты, Сашуня — именно le pére русской демократии.

— Что-то я не припомню Кису Воробъянинова в валенках.

— Он ведь был приближен к императору, а российский император проживал в Зимнем дворце, значит, отец русской демократии обязан носить полушубок, чтобы там не замёрзнуть.

После получасового уединения в ванной комнате, Соня продемонстрировала Быстрову сногсшибательный макияж фиолетовых тонов с серебристым светящимся эффектом и новый купальник.

— Как для Снежной Королевы из Голландии, ты что-то слишком раздетая, — недовольно заметил он. — А макияжем что, медуз будешь распугивать?

— Много ты понимаешь в девочках-фрозенах, валенок королевский, они жаркие и всегда в форме — Соня мягко оттолкнула его плечиком от зеркала и критически осмотрела свой наряд. — Мадонна свою «Фрозен» в пустыне пела, королева Эльза из последнего «Фрозена» лепит снеговиков-жаролюбов и даже в зимних горах следит, чтобы мейкап не поплыл. Но ты прав, горячий ревнивец с ледяным сердцем, мне не хватает изюминки.

Она медленно обвела комнату быстрым взглядом. По опыту Быстров знал, что поиски изюминки в булке бытия у Сони длятся намного дольше, чем поиски иголки в стоге сена швеёй-мотористкой с самым маломощным мотором, поэтому привычно потянулся за пультом дистанционного управления.

— Ух ты, откуда это у тебя? — с недоумённым возгласом, похожим на клёкот орлицы, настигшей выдру в прерии, Соня выудила из чемодана Быстрова резиновую полумаску страшной колдуньи с большим крючковатым носом и нетерпеливо разорвала упаковку.

— Хотел показать деткам оригинального Пэра Ноэля, но оригинал костюма в садике признали неоригинальным, хотя продавщица салона нарядов уверяла, что не торгует контрафактным товаром.

— Мне очень даже идёт, смотри, какая мелировочка симпатичная получается.

Космы белых волос, торчащих из уродливых ушей маски Соня уложила в пышную гривку своих русых волос. Эффектный вечерний макияж в стиле «дымчатых глаз» очень шёл серо-пепельному цвету маски. С ней Соня походила на старушку лёгкого поведения из борделя Кощея Бессмертного, собравшуюся на ночной променад.

— Всё, Снежная Королева замёрзла в пещере горного короля, Пер Гюнт, и хочет на волю, в тёплый океан.

— Слушаю и повинуюсь, моя Наижарчайшая Холодность! — Быстров дал ей руку. Сабо с валенками отправились в новогодний вояж.

Народа на слабоосвещённых дорожках отеля не было, только раки-отшельники, спешили удрать с влажного от росы бетона. Со стороны бассейна и летней эстрады доносился порядком поднадоевший ещё с Рождества мотивчик «Jingle Bells». Там неутомимые массовики развлекали разомлевшую от жары и коктейлей публику новогодним шоу.

— Не знаю как басмачам в халатах у моря, а мне жарковато в полушубке у океана, — пожаловался Быстров после пяти минут прогулки. Он не надел носки, и валенки начинали безжалостно натирать взмокшие ноги.

— Давай в бар зайдём, всё равно по дороге, — предложила Соня. — На Востоке, когда жарко, пьют чай.

— Думаешь, на Западе это сработает?

— Кондиционер в баре точно сработает при любом напитке.

Бар встретил их двумя декоративными снеговиками у входа. Один был в цилиндре, другой в платочке, что напоминало о снежных бабах-подружках Агнии Барто. Они стояли, трогательно взявшись за руки. Быстров поддержал тренд оформителей и положил руку на Сонину талию, пропуская её вперёд.

В помещении бара их ждала прохлада с не менее прохладным приёмом. Официант оказался равнодушен к безупречной фигуре Сони, проигнорировал шарм её страшной маски и заявил что посещение бара в пляжных костюмах запрещено.

— Так ей что, снять купальник? — с нотками сарказма поинтересовался Быстров.

— Нет, ей надо поменять костюм, синьор, — ответствовал ревностный служитель общепита.

— Держи, Соняшкин, с новогоднего плеча шубу жалую — Быстров с радостью снял полушубок и накинул его на плечи Сони.

— Но тогда вы, синьор, одеты не по правилам — официант указал на плавки Быстрова.

— Точно, у вас ведь на пляж ходят в шапках и сапогах, могу поспорить на пять песо, — вступилась за него Соня, доставая из сумочки зеленовато-оранжевую купюру.

— Вы проиграли синьора, в шапках и сапогах у нас по пляжам ходят только рабочие, а для рабочей одежды у нас ограничений нет. У сеньора совсем не пляжный костюм. Сапоги я сразу не рассмотрел, — официант просиял и принял деньги.

— Если это и сапоги, то — испанские, от-кутюр дома Торквемада — присаживаясь за столик, Быстров первым делом стащил валенки.

— Видишь, как всё хорошо складывается. Я — модерновая Баба-яга, в тридевятом царстве в тридесятом государстве мучаю добра молодца войлочными, экологическими чистыми сапогами имени испанской инквизиции.

Смотреть, как Соня грациозно опускается на отодвинутый официантом стул для Быстрова было настоящим наслаждением — в тусклом освещении бара её глаза над морщинами колдуньи блестели, особым, холодящим блеском девочки фрозен. Было жутко и радостно. «Ты — Санта-яга», — сказал он. Официант понимающе кивнул головой и отправился к барной стойке.

— Что же ты заказал для престарелой Снегурочки, Шурик Ясный Сокол? — Соня запахнулась в полушубок, достала косметичку с зеркальцем, поправила только ей известный изъян макияжа.