Нина Кавалли - Я, мой убийца и Джек-потрошитель [litres]

– Несильно же ты продвинулся за годы учебы, – съехидничала я, откинувшись на спинку сдвоенного кресла.

В салоне, кроме нас, ехали всего три пассажира.

Женщина в берете и клетчатом пальто, закинувшая на колени сумки с продуктами. Я не видела лица пассажирки – она сидела впереди – но по осанке казалось, что ей ближе к сорока. И две девушки, слушавшие музыку через айфон. Одни наушники разделили на двоих, все время переключали с одной песни на другую и то радостно кивали, то отрицательно мотали головами и гримасничали. Старшеклассницы или первокурсницы.

Ни женщина с сумками, ни девчонки с наушниками не обращали на нас с Лехой никакого внимания, что меня несказанно радовало.

– Я тебе, можно сказать, жизнь спас, а ты крысишься, – буркнул Леха, ощупывая средним пальцем ткани вокруг глаза. Лицо кислое, будто лимоном накормили. Ну, понятно, фингал все-таки будет.

– Вот не надо! – возмутилась я. – Жизнь ты спасал себе, а меня вытащил за компанию.

Терпеть не могу, когда человек пытается повернуть ситуацию так, будто я ему еще и должна. Кому должна, я всем прощаю, если что.

Леха, как истинный джентльмен, проводил меня до самой двери квартиры. И даже попытался напроситься в гости, спекулируя «ранением». Догадываюсь я о намерениях таких вот раненых, потому без зазрения совести пожелала секретарю Судара доехать домой без приключений.

– Может, еще как-нибудь погуляем? – не отступал светловолосый спутник, пока я поворачивала ключ в замке.

Брелок болтался на цепочке, ударялся об оставшиеся ключи, энергично позвякивая.

– Ты что, мазохист? – я надавила коленом на дверь и услышала знакомый щелчок: теперь открылась.

– Не мазохист, но это была самая захватывающая прогулка, – а физиономия довольная, аж жуть. Мне бы столько позитива.

– Ненормальный. Его чуть не ограбили и не убили, а он восторгается. Ярыгин, тебе, видать, скучно по жизни. Острых ощущений не хватает. Ищи их в другом месте, – я юркнула в квартиру и захлопнула дверь у Лехи перед носом.

И тут же услышала за дверью хохот.

Даже не оскорбился, паршивец. Весело ему.

В холодном дождливом августе 1888 года была зверски убита еще одна женщина. Как и Марта Тэбрем, она пила, занималась проституцией и погибла от ножевых ранений. Ее звали Мэри Энн Николс. До встречи с лондонским чудовищем женщина встретила 43 весны.

Странное дело. Подробное изучение второго убийства не вызывало ужаса. Я ходила по квартире без страха и днем, и ночью, не мучилась кошмарами. Вот сон… честно признаюсь, сон не шел. Прибегла к маленькому ухищрению, которым пользовалась перед экзаменами. Пила на ночь таблетки от аллергии. Они вырубали часов на восемь.

Думала, к третьему убийству свихнусь. Но похоже, я, наоборот, привыкаю. Да, чувствую напряжение в руках и ногах, голова полна мрачных мыслей, но все они связаны не с документами, что я читаю, а с нападением уголовников в воскресенье и предстоящим путешествием в пятницу. Если верить документам, забрать время у Николс куда сложнее, чем у Тэбрем.

Ладно, сегодня всего лишь среда. К пятнице пойму больше. А пока пойду напечатаю данные, которые пригодятся в путешествии по трущобам Лондона. Картина станет яснее.

Пока рылась в бумагах, выбирала полезные отрывки, мне попался интересный факт, не связанный с Джеком-потрошителем, но заинтересовавший меня как любителя литературы. В 1891 году напечатали повесть Артура Конан Дойла «Скандал в Богемии». Если помните, наследный король Богемии обращается за помощью к Шерлоку Холмсу, дабы тот помог изъять компрометирующие письма у некой дамы, с которой у Его Величества был роман. Даму звали Ирэн Адлер.

А заинтересовало меня вот что. Подобная «неприятность» случилась с герцогом Кларенсом, наследником британского престола, незадолго до выхода повести. Могла ли история внука королевы Виктории, герцога Кларенса, просочиться за пределы королевской семьи и ее окружения и вдохновить Конан Дойла на написание повести и создание образа незабываемой Ирэн Адлер? Или же это просто невероятное совпадение?

Приведу историческую справку.

В 1890 году герцог Кларенс посылает Джорджу Льюису, выдающемуся адвокату, письмо, где рассказывает, что его шантажируют две дамы низкого происхождения: некая мисс Ричардсон и «другая леди», имени которой герцог не называет. Оказывается, Кларенс скомпрометировал себя, написав этим дамам несколько писем. И теперь его неосторожная откровенность на бумаге – предмет шантажа.

Адвокату удалось уладить дело с мисс Ричардсон, заплатив за письма 300 фунтов. А вот «другая леди» оказалась менее сговорчивой. Герцогу Кларенсу пришлось посылать к ней не только адвоката, но и некоего друга. Дело было улажено.

Конечно, и королева, и общественность с большим неодобрением отнеслись бы к связям герцога с подобными женщинами, если бы узнали о них, что Кларенс прекрасно понимал.

А я, в свою очередь, не могу пройти мимо такого совпадения. Стала ли история с письмами герцога Кларенса отправной точкой в написании повести «Скандал в Богемии»? Могла ли «другая леди» быть прообразом Ирэн Адлер? У Конан Дойла спросить невозможно. И выводы делать, конечно, не мне. Но не провести параллель выше моих сил.

К вечеру четверга я написала полный отчет об убийстве Мэри Энн Николс, занявший на компьютере четырнадцать страниц мелким шрифтом. Да, с Мартой Тэбрем было намного проще: картина ее смерти не вызывала столько вопросов у полиции и медэкспертов. Как убивали Николс, доподлинно не знают до сих пор. Сколько исследователей, разбиравших отчеты полиции и медиков, столько и мнений. Ладно, я-то все скоро сама увижу. Только бы живой остаться. У меня не будет и минуты на колебания, потому как Николс нашли еще теплой, и не факт, что мертвой, да еще на улице, а не в темном подъезде. Даже врач, прибывший на место преступления, не понял, умерла ли Николс или вот-вот отдаст богу душу. Может, послать все к чертовой матери? Но Судар назначил путешествие на завтра, а я физически не успеваю подобрать другую жертву и с наскока вникнуть в уйму новых документов и систематизировать сведения. А чем меньше информации, тем опасней путешествие. Осторожность прежде всего. Решено. Планы остаются прежними.

Я стояла у окна, смотрела на заледеневший от нулевой температуры двор, на фонарь, освещавший вечерами и ночами мою комнату, на голые деревья, ветви и сучья которых под искусственным освещением отбрасывали на асфальт тени, напоминавшие искривленные изуродованные кости рук и пальцев. Мертвая природа.

Потерла переносицу, соображая, что еще надо сделать до завтрашнего путешествия.

Перед глазами всплыло идеально красивое лицо Катерины, откровенничавшей о намерении переспать с Игорем. Я попыталась прогнать воспоминания прочь, но фантазия пошла дальше, подкидывая картинки хоть и пикантные, но уж точно не м огущие привести меня в восторг. Игорь с другой. Целая палитра чувств: гремучая смесь брезгливости, ревности, влюбленности и ненависти. Жгучие эмоции. Захотелось отойти от окна и швырнуть стул в стену что есть сил. Но Игорь того не стоит. Не стоит, я сказала!