Николай Беляев - Оставаться человеком [СИ]

Он вспомнил лицо Ивлева, когда сказал ему: «Алексей Васильевич, нам же надо и людьми оставаться…»

Тот не стал продолжать разговора. Скривился и велел секьюрити гнать Соловьёва в шею. Не забыв напомнить, что любое слово на сторону — и по судам затаскают не только самого Женю, но и его родственников до седьмого колена…

Женя пнул камушек, и тот, завертевшись, поскакал по асфальтовой дорожке. Куда теперь? Домой, куда ж ещё…

Он неторопливо пошёл в сторону парка. Вон летнее кафе… Зайти, что ли, пива выпить? По такой жаре холодное и несладкое будет очень кстати… еще и в тенёчке.

Полненькая девушка нацедила светлого в высокий, сразу запотевший бокал с логотипом известного пивзавода. Женя оглянулся — м-да, свободных столиков и нет… но у стойки неохота. Вон, туда можно…

— Вы позволите?

Сухой старик в пиджаке, перед которым стоял ополовиненный бокал пива и блюдечко с орешками, кивнул. Женя, отодвинув стул, присел, отхлебнул пива. Ледяное… Душа требовала выхода эмоций. Очень хотелось кого-нибудь бить… но не этого же деда. Ивлева бы… но увы — не того полёта птица.

— Тяжёлый день? — нейтральным тоном поинтересовался старик, бросив на Женю взгляд. Тоже поднял бокал. — Желаю решения проблем, молодой человек.

Женя заинтересованно посмотрел на старика. Седой совершенно. Серый пиджак, чистый и аккуратный. Единственная медаль на салатового цвета ленточке, с профилем Ленина и Сталина — партизанская, Женя это знал. Орден Отечественной войны на лацкане… Интересно, сколько ему лет? Раз повоевал — значит, в войну был в сознательном возрасте. Тридцатого года рождения, не моложе… значит, сейчас — почти девяносто, а то и больше.

— Мне восемьдесят четыре, — улыбнулся старик. И, увидев, как Женя разинул рот, пояснил: — Сейчас все образованные, многие уверены, что знают о войне всё… В том числе кого, как и когда награждали. Я с семи лет был в партизанском отряде, подобрали меня… вовремя. Петренко, Андрей Иванович, будем знакомы, — привстал он.

— Женя, Соловьёв, — машинально представился Женя, тоже привставая из вежливости. Ему показалось на мгновение, что старик изменился в лице… Нет, просто ветер хлопнул парусиновым тентом.

Он отпил пива.

— Неприятности? — полюбопытствовал Андрей Иванович, пододвигая Жене орешки. — У вас на лице написано, вы уж извините, Женя…

— Да, — поморщился парень. — С работы выгнали… Не нашёл общего языка с начальством. — Он отхлебнул большой глоток, аж зубы свело.

— Они были неправы? — осторожно поинтересовался старый партизан.

— Да как вам сказать… — задумчиво протянул Женя. — По своему, конечно, правы… Просто, как бы вам сказать… Хочется в любой ситуации оставаться… оставаться…

— Оставаться человеком? — тихо закончил за него старик.

— Да… — Женя мимоходом даже удивился, что старик ухватил ту самую мысль. — Мы ж люди… вроде как. А иногда, кажется, перестаём ими быть… особенно ради каких-то высоких целей.

— И у вас… получилось?

— Нет. Но… по крайней мере, я попытался, — криво усмехнулся Женя.

— Знаете что, Евгений… — старик помолчал. — Вы молоды, у вас всё впереди. Пока такие, как вы, пытаетесь оставаться людьми — у нашего общества не всё потеряно. Просто запомните это.

Он допил пиво, поставил бокал на пробковый кружок. Встал и, чопорно кивнув, повернулся и неторопливо ушёл в сторону парка.

А Женя тянул пиво и думал, что старик, наверное, давно выжил из ума, но в одном он прав: надо оставаться человеком.

Сегодня, на грани августа сорок первого и июня две тысячи восемнадцатого, он понял это особенно чётко…