Наталья Тимошенко - Исчезающие в темноте [СИ]

— Как ты вообще познакомилась с ним? Едва ли у старика на хуторе есть Интернет.

Ксения хмыкнула, несколько секунд молча жуя овощи и словно раздумывая над ответом.

— У него и электричества нет, не то что Интернета, — наконец ответила она и снова замолчала. Марк уже думал, что она не продолжит, но она все же это сделала: — Я ведь наполовину цыганка. — Заметив его взлетевшие к челке брови, только рассмеялась. — Какой же ты невнимательный к женщинам, которым больше сорока, даже обидно.

Теперь он удивился еще больше, скосив глаза на бокал с пивом. Не добавил ли ей туда грузин чего покрепче? Ксения никогда не рассказывала о себе. Раньше, пока он лежал в клинике, а она была его врачом, говорили они много, но только о нем, как врач и пациент. А за последний год Марк и припомнить не мог, чтобы они обсуждали что-то личное. Не считая сегодняшнего утра. Да и просто когда разговаривали, никогда ее тон не звучал так… по-женски. Наверное, если бы он знал ее чуть хуже, принял бы это за кокетство. Впрочем, что он вообще о ней знает?

— Моя мать была цыганкой, — продолжила Ксения, так и не дождавшись от него ответа. — Не из тех, конечно, кто ходит по рынку и пристает к прохожим с просьбой позолотить ручку, но кое-что она умела.

— Способности к гаданию тебе генетически передались? — поинтересовался Марк, не зная, как правильно реагировать на такую неожиданную откровенность, однако Ксения серьезно кивнула. — Ты же не хочешь сказать, что это передается с генами?

— А почему нет? Внешность же, характер, привычки даже — передаются. Почему экстрасенсорные способности не могут? Просто никто не изучал этот вопрос. Люди вообще крайне консервативны во всем, что касается экстрасенсорики.

— Вот уж чего я не пожелаю своим детям.

Ксения отложила в сторону вилку и посмотрела на него.

— Значит, ты все-таки думаешь о них?

— Ни о чем я не думаю, — отмахнулся он, — просто к слову пришлось.

— Ну да, ну да, — она усмехнулась. — Но ты не волнуйся, твоим детям это не грозит. Ты свой дар получил, шагнув за грань, а не по наследству, так что и передать не сможешь. Но я получила от матери, тут ты прав. Мой отец был пожарным, мать — бухгалтером. Картами развлекалась только дома, для ближайших подруг. Но меня кое-чему научила.

— И все же, как это связано с тем, откуда ты знаешь колдуна?

— Я знакома с ним с детства. И знаешь, — она снова улыбнулась, хотя Марк не припоминал, когда бы она вообще так часто улыбалась, — он уже тогда был старым и дряхлым, а все никак не умрет. Не зря же говорят, что колдуны не могут умереть, пока не передадут свой дар кому-нибудь. А ему вот некому. Он какой-то то ли дальний родственник, то ли просто знакомый моей матери. Но она меня к нему возила иногда.

— Она умерла?

Ксения кивнула.

— Давно уже, мне пятнадцать было. Отец после этого выбросил из дома все гадальные карты и велел учить химию с биологией. К колдуну я больше не ездила, вспомнила о нем только тогда, когда мы салон открывали и нам понадобились некоторые магические предметы. И представляешь, он меня сразу узнал. Я думала, придется напоминать, рассказывать. А я зайти не успела, как он сразу: «Здравствуй, Ксюша».

Марк даже вздрогнул, так чуждо и странно прозвучало это имя. Он, конечно, знал, что имя Ксения сокращается до Ксюши, но ему даже в голову не могло прийти, что кто-то когда-то называл ее так. С самого начала она была Ксенией Борисовной, затем стала просто Ксенией. Даже колдунья Ксения шло ей, на его взгляд, гораздо больше, чем… Ксюша. Возможно, дело было в том, что он никогда не воспринимал ее как женщину. Не то чтобы считал мужиком в юбке, скорее она была для него существом без пола и возраста. Пожалуй, у нее действительно есть право упрекать его в невнимательности.

— Откуда ты знаешь, что он сможет помочь мне? — осторожно спросил Марк. — Что если он давно уже утратил силу, только вот свечи магические делать и горазд?

Ксения перевела на него взгляд, поскольку до этого уже разглядывала стены, смотря прямо в прошлое, и улыбнулась.

— Такие, как он, силу не теряют. С возрастом она только растет. Ты и сам это почувствуешь, когда увидишь его, это нельзя не почувствовать. Как он год назад сразу меня узнал, так и я сразу поняла, каким он стал.

Марк согласно кивнул, хотя на самом деле пока понимал мало. Они молча доели свой ужин, который оказался на удивление вкусным. Местный грузин умел делать действительно сочное мясо.

— Ты иди, я приду чуть позже, — сказала ему Ксения, когда они допили чай. — Посижу еще немного, пока не выгоняют.

Марк не стал возражать, решив, что ей просто необходимо побыть одной, возможно, предаться каким-то своим воспоминаниям. Да и он был не против медленно дойти до гостиницы, наслаждаясь тишиной летней ночи. Здесь, в нескольких сотнях километров от Питера, угасающее лето еще оставалось довольно теплым, он даже снял с себя куртку, в которой приехал.

Когда-то давно, в той, прошлой жизни, он иногда мечтал о покупке домика в какой-нибудь глуши. Чтобы по утрам его будил птичий гомон и шелест листьев, по вечерам можно было пить чай на маленькой террасе и слушать стрекот кузнечиков. А днем писать. Ставить мольберт среди деревьев и переносить на холст все то, что видят глаза. Закончив одну картину, перемещать мольберт на несколько метров в сторону и писать уже совсем другой пейзаж. Марк умел писать и сносные портреты, и натюрморты, но больше всего его привлекали пейзажи. Городские, деревенские, лесные, горные. Он даже путешествовал ради того, чтобы забраться подальше и запечатлеть то, что обязательно сотрется из памяти через некоторое время. Фотографии могут передать вид, но только картины способны передать чувства.

Марк никогда не делился подобными фантазиями с Белль, поскольку точно знал, что она их не поймет. Яркая, стремительная Белль чувствовала себя в большом городе как рыба в воде. Магазины, рестораны, клубы, театры — вот что ей было нужно. Она, в отличие от него, не задыхалась смогом, умело разбавляя его ароматом тонкой сигареты, сидя где-нибудь на крыше пафосного ресторана. Какой уж тут домик в глуши? Кто будет ею восхищаться в лесу?

Вот Риту в подобном месте он представлял очень хорошо. Надо как-нибудь спросить у нее, поехала бы она или нет. Он почти не сомневался в том, что поехала бы.

Марк дошел на гостиницы и на мгновение остановился, решая, не пройтись ли еще немного, однако нога уже противилась подобным мыслям, поэтому он все же вошел внутрь. В холле было пусто, даже администратор куда-то ушла. Темноту разбавляла лишь небольшая настольная лампа на конторке. Он направился к лестнице, когда услышал мужской голос:

— Марк!

Марк обернулся, но не успел разглядеть зовущего, поскольку в этот момент ему на голову опустилось что-то тяжелое, мгновенно погрузив мир в темноту.