Амброз Бирс - Большое собрание мистических историй в одном томе

Пил, как оказалось, был зятем Стекпула, чего я заранее не знал, и вообще все четверо были очень хорошо знакомы между собой. Я был представлен двум новоприбывшим господам, и мы начали играть в покер.

Мне трудно это объяснить, но, поскольку я был и хозяином, и новичком партии одновременно, мне везло, и я стабильно побеждал с самого начала. Мистер Пил проигрывал больше всех, и, хотя на протяжении вечера он сидел, сжав губы, не проронив ни слова, было ясно, что он очень тяжело переживает свои значительные потери.

Вскоре после одиннадцати часов случился очень неприятный инцидент. Я никак не мог ожидать, что нахожусь в кругу не джентльменов. Больше остальных, как видите, я знал Стекпула, но и с ним мое знакомство было только случайным. Так вот, в тот момент, я припоминаю, начался джекпот. Во второй раунд я вошел с парой королей и парой четверок. Понадеявшись на счастливую руку, я сбросил четверки с нечетными и остался с парой королей в ожидании третьего раунда. Удача была на моей стороне. Мне достался не только третий король, но еще и пара восьмерок. Так что я полагал свои карты лучшими, и, когда в двух раундах все остальные сложили свои карты, поединок начался между Пилом и мной. Пил, я заметил, тоже скинул три карты, и все шло к тому, что я его побью. Я вынудил его вскрыть карты, и, когда он раскрылся, в его руках было четыре четверки! Понимаете? Он подобрал мои скинутые карты.

Желая уличить Пила при любом удобном случае, я сразу же объявил о своих подозрениях, поскольку как иначе обвинять соседа по карточной игре в мошенничестве, особенно здесь, на Юге? Возможно, так и было, по крайней мере, маловероятно, чтобы мои подозрения были ошибкой. Конечно, дилер мог случайно положить скинутую карту на стол, но весь вечер он раздавал карты последовательно, без путаницы. Подразумевая, что считаю все это не более чем ошибкой, я сразу же предложил передать внушительный выигрыш, который вообще-то принадлежал мне, в руки следующего победителя. Во время своей речи я приподнялся со стула, но не успел никто и слова сказать, как Пил через стол наклонился и ударил меня острым охотничьим ножом, который я даже не смог заметить у него в руках — настолько стремительными были его движения. Он ударил снизу вверх, по наклонной, и лезвие, войдя в мое тело прямо под ребро, разрезало правое легкое надвое. Я медленно упал поперек стола и в течение нескольких секунд кашлял, а затем почти бесшумно умер.

Сам момент перехода был до некоторой степени болезненным. Казалось, будто неотъемлемая часть меня — моя душа — вдруг резко, в одно мгновение, отделилась от той деформированной вещи, которая неуклюже лежала ничком среди беспорядка на столе; эта вещь называлась моим телом. И тело больше не шевелилось.

Потом то, что продолжало быть мной (хотя оно, конечно, отделилось от того, что было средством выражения меня, от моего тела), непрерывно осознавало происходившее и следило за тем, что случилось далее.

В течение нескольких мгновений стояла полная тишина. Потом Тернер хриплым напряженным голосом прошептал Пилу: «Теперь сам расхлебывай, ты, невообразимый дурак!»

Пил молча сидел, нож, который он машинально вынул из раны, все еще оставался в его руках, и то, что было моей кровью, медленно капало с него и постепенно высыхало, потому что падало на рассыпанную колоду карт. Затем, спокойно и без долгих разговоров, Бейкер взял ситуацию под контроль. На протяжении вечера он оставался очень спокойным и вел весьма сдержанную игру.

— Дело требует тщательной обработки, — произнес он медленно, — и, если вы последуете моему совету, думаю, это можно превратить в простое исчезновение. Беллинджер приехал из Билокси. Его здесь не знают.

Затем, поднимаясь и концентрируя всеобщее внимание, он продолжал:

— Сейчас я спущусь вниз, в кухню, ненадолго. Пока я хожу, держите дверь запертой и сидите тихо, приберитесь в комнате, оставьте это (он указал на мое тело) там, где оно лежит. Ты, Стекпул, расставь мебель в комнате приблизительно так, как она стояла, когда ты пришел сюда. Ты, Тернер, разведи огонь посильнее. Подожди, не сейчас. — Он бросил взгляд на Пила, который начал нервно оттирать кровь с ножа обрывком газеты; и с этим таинственным замечанием судья скрылся за дверью.

Двое названных, казалось, несколько ошеломленные произошедшим, тихо занялись порученными им делами. Пил, который не мог отойти от стола, продолжал бросать на него взгляды и постоянно переставлял стулья, поправлял их, а потом собрал карты и другие остатки со стола и швырнул их в ярко пылавший огонь, в который Тернер быстро подкидывал свежие дрова.

Через несколько минут Бейкер вернулся, так же бесшумно, как и ушел, и, после того как осторожно закрыл дверь и приблизился к столу, собрал трех других вокруг себя и достал из-под полы пальто громоздкую и наскоро собранную пачку газет. Затем он развернул пачку; внутри лежали три больших кухонных ножа. Я видел, как Тернер весь побелел, как только идея Бейкера стала доходить до него. Теперь все поняли, что Бейкер имел в виду, когда посоветовал Пилу подождать с чисткой охотничьего ножа! По-видимому, этот план, который он задумал, часто применялся на практике. Тело — corpus delicti (состав преступления), так, полагаю, вы, люди закона, называете его — было крайне неудобным. По крайней мере, Бейкер ясно осознавал, что не должно быть никакого corpus delicti!

Он вел поспешный, на пониженных тонах, разговор с остальными; выслушав его, даже Пил отшатнулся. Я не буду передавать весь разговор вам. Вы и так уже отгадали, что Бейкер спланировал. В камине трещал огонь. Именно он являлся средством, которое уж точно не должно было оставить никакого corpus delicti в комнате, когда все уйдут. Без такого доказательства, как само тело убитого, не последовало бы, как вы, разумеется, понимаете, и никакого судебного преследования, ибо не было бы ни единого доказательства, что преступление вообще совершено. Я должен был просто «исчезнуть». Он предвидел все это и даже возможность, которую предоставлял камин для исполнения плана, — все сразу. Но пламя было хоть и большим, но все же недостаточно сильным, чтобы полностью поглотить человеческое тело. Вот чем объяснялось спешное и таинственное посещение кухни. Мужчины оглядывались друг на друга. Пил ощутимо дрожал, пот струился с лица Тернера. Стекпул казался неколебимым, но я успел заметить, как тряслась его рука, когда он потянулся за одним из огромных мясницких ножей, к тому же он был первым, кто отвернул голову, когда Бейкер, сам бледный и с каменным лицом, осторожно взялся за первую окоченевшую руку.

В ту ночь камин горел, как сегодня, — за полтора часа не осталось ничего от corpus delicti, за исключением зубов.

Бейкер, казалось, все продумал. Когда огонь уже изрядно прогорел, уничтожив половину того, что в него складывали по частям, он подбросил топлива и стал сжигать сердце, положив его на остатки костей, которые не сгорели с первого раза. В итоге все доказательства преступления были уничтожены. Как будто бы меня никогда и не существовало! Моя одежда, конечно же, тоже была сожжена. Когда эти четверо, уже измученные своими ордалиями, закончили процесс сожжения, они еще раз прибрались и расставили мебель в комнате. Множество газет, принесенных ими в карманах пальто, были использованы для очистки стола. Ножи, включая нож Пила, тщательно вычистили и вымыли, а воду, вылившуюся из раковины, полностью собрали. На ковре не осталось ни капли крови.