Амброз Бирс - Большое собрание мистических историй в одном томе

Он приблизился к камину, присел и принялся пристально смотреть на тлеющие угли за решеткой. Затем он встал, подошел к платяному шкафу и ощупал карман пальто в поисках свидетельства того, что он просто спал; его рука наткнулась на мешочек из подкладки брючного кармана. Он выложил на стол во второй раз за это утро те вещи, которые были в мешочке.

После раннего завтрака мистер Коллендер попросил разрешения взглянуть на книгу регистрации за 1896 год. Он обнаружил, что Чарльз Беллинджер из Билокси был зарегистрирован в ней после полудня двадцать третьего декабря, и его поселили в комнату номер двадцать восемь. У него больше не было времени для дальнейших запросов, и, поблагодарив услужливого клерка, мистер Коллендер поспешил на железнодорожную станцию, чтобы продолжить свое путешествие на Север.

На протяжении поездки его мысли были заняты только этим странным случаем. В конце концов он всерьез обеспокоился.

Как только ему позволили профессиональные обязанности, он начал делать запросы, отыскивая тех людей, имена которых глубоко запечатлелись в его памяти. Но он был вынужден прервать поиски, так как небывалое количество юридических дел требовало его незамедлительного внимания. Он знал, что этот этап карьеры исключительно важен для его будущего; он старательно трудился нал делами клиентов. Усердие было вознаграждено рядом заметных профессиональных успехов, его репутация значительно укрепилась.

Чрезмерная занятость не могла не заглушить тех сильных впечатлений, которые остались после приключения в номере отеля, и содержимое кармана брюк пребывало нетронутым и запертым в его сейфе в то время, как он занимался делами нефтяной корпорации Рокленда, боролся и подавал апелляции в ходе известного судебного разбирательства между Бернетом и Де Кастро и прочее.

Именно в погоне за доказательствами по вышеназванному делу служебные обязанности и привели его снова на Юг. Получив искомые подтверждения, он направился домой и снова нашел целесообразным прервать свою длинную поездку на Север именно в Джексоне. До тех пор пока он не стал расписываться в книге регистрации посетителей, Коллендер даже не задумывался, что в тот день было двадцать третье декабря, дата, напрямую связанная с необыкновенным рассказом мистера Беллинджера.

На сей раз он не попросил поселить его в какую-то определенную комнату. Он ощущал смутное предчувствие, что его ожидает возмездие за какую-то небрежность, — чувство, изредка возникавшее в далеком детстве. Он улыбался, но эти странные мысли быстро сменились мрачными ожиданиями, которые он никак не мог отбросить; они появились в тот момент, когда по странному стечению обстоятельств ему снова предоставили номер двадцать восемь — комнату с камином. Коллендер подумал было попросить другой номер, но не смог найти ни одного рационального объяснения. Он расписался и ощутил, как забилось сердце, когда он увидел эти цифры, выведенные в конце страницы, — но промолчал. Он согласился поселиться в этом номере, хотя комната и была связана с ужасной тайной, о которой в целом мире знали только он и четверо убийц, все еще остававшиеся на свободе из-за того, что он не смог сдержать обещания. Он был человеком современным и вполне прогрессивным, а желание переменить комнату без каких-либо зримых оснований могло навлечь на него подозрения в чудаковатости.

Он вошел в свою комнату и, поскольку снаружи царила холодная ночь, попросил разжечь в камине огонь…

Когда гостиничный служащий постучал в его дверь утром, ответа не последовало; после нескольких попыток разбудить постояльца он сообщил о неудаче портье. Позже была предпринята еще одна попытка, но поскольку и она оказалась безрезультатной, дверь взломали, прибегнув к помощи слесаря.

Тело мистера Коллендера было найдено около камина, голова лежала за решеткой. Казалось, его задушили, так как следы двух рук глубоко отпечатались на горле. Пальцы буквально впились в посиневшее, безжизненное тело, и понятые, приглашенные следователем, заметили одну особенность, когда составляли описание: следы явно указывали на то, что у убийцы были очень длинные и тонкие пальцы, а указательный палец был почти такой же длины, как и средний.

— Вы верите в привидения? — спросил я Рансимана. Я задал ему этот крайне банальный вопрос скорее оттого, что долго поддерживать разговор с таким собеседником довольно трудно, нежели по какой-либо иной причине. Возможно, вам знакомы книги Рансимана — «Бегущий человек», «Вяз», «Кристалл и горящая свеча», — но, вероятнее всего, нет.

Рансиман — один из тех незаметных писателей, которые выказывают достаточное постоянство в наше время перепроизводства книг: каждую осень они публикуют новый роман, вызывающий бурный восторг и похвалы у критиков определенного рода, имеют небольшую, но преданную читательскую аудиторию, очень мало известны, крайне неинтересны в общении и зачастую застенчивы, нервны, унылы и далеки от повседневной жизни. Такие писатели создают порой чудесные произведения, но не получают признания при жизни и еще лет эдак пятьдесят после смерти, — правда, затем бывают извлечены из забвения каким-нибудь дотошным критиком и становятся кумирами нового поколения.

Я задал Рансиману вопрос о привидениях, ибо по какой-то непонятной мне самому причине пригласил этого человека пообедать к себе домой и теперь оказался перед малоприятной перспективой провести в его обществе длинный вечер за самым утомительным из всех возможных разговоров, который каждые две минуты замирает и возобновляется лишь невероятными усилиями собеседников.

Рансиман чувствовал себя тем более неуверенно в моем обществе, что я, как литературный критик, много раз хвалил его работы. Если бы я ругал их, возможно, мой гость нашел бы много тем для разговора; уж такого рода он был человек. Но вопрос мой оказался удачным. Рансиман мгновенно встрепенулся; его длинное костлявое тело начало с новой силой излучать энергию; взгляд, словно обращенный к неким волнующим событиям прошлого, возбужденно загорелся. Мой гость принялся говорить не останавливаясь, и я постарался не перебивать рассказчика. Безусловно, он поведал мне одну из наиболее удивительных историй, какие мне когда-либо доводилось слышать. Правдива она или нет, я, конечно, судить не могу: истории о привидениях мы почти всегда слышим из вторых или третьих уст. Мне, во всяком случае, посчастливилось в жизни избежать опыта общения с потусторонним миром. Но Рансимана нельзя назвать лжецом: он слишком серьезен для этого. Сам он признал, что по прошествии долгого времени история эта едва ли стала звучать достоверней. Так или иначе, вот рассказ, записанный со слов моего гостя.