Амброз Бирс - Большое собрание мистических историй в одном томе

— Она была глухой?

— Слепой?

— Немой? — воскликнули в один голос трое или четверо собеседников.

— Все вместе, — помолчав, отозвался капитан. — Она была… мраморной.

При столь неожиданной развязке загадочного приключения слушатели разразились оглушительным хохотом, а кто-то, обращаясь к рассказчику, по-прежнему серьезному и даже несколько огорченному, воскликнул:

— Вот так штука! Этого добра и у нас хоть отбавляй, — в Сан-Хуан де лос Рейес целый гарем! С удовольствием предоставлю его в твое распоряжение: сдается, тебе не так уж важно, будут ли женщины из плоти и крови или из камня.

— О нет, — возразил капитан, ничуть не смущенный насмешками товарищей, — уверен, все они не чета моей! Моя незнакомка — настоящая благородная испанка, вырванная из рук смерти чудесным мастерством скульптора; кажется, живая женщина, охваченная восторгом нездешней любви, застыла с молитвенно сложенными руками, преклонив колена у собственной гробницы.

— Не хочешь ли ты убедить нас в правдивости мифа о Галатее?

— Сознаюсь, я сам всегда считал его небылицей, но с сегодняшней ночи мне стала понятна страсть греческого скульптора.

— Хотя твоя новая возлюбленная несколько необычна, полагаю, ты не сочтешь неудобным представить нас ей? Что касается меня, то должен признаться: я сгораю от желания лицезреть это чудо. Но… черт возьми! Что с тобой?! Похоже, это тебя совсем не радует. Ха! Тебе не хватает только впасть в ревность!

— Впасть в ревность! — поспешно откликнулся капитан. — Ревновать к людям — о нет! И все же… Узнайте, как далеко зашел я в своих фантазиях. Возле той статуи стоит еще одна — тоже мраморная, исполненная жизни, суровая фигура воина, несомненно, изваяние ее мужа. Так вот… смейтесь надо мной сколько душе угодно, но, если бы не опасение прослыть безумцем, я уже тысячу раз разбил бы ее на куски!

Необычайное признание чудака, влюбленного в каменную красавицу, было встречено новым взрывом оглушительного хохота.

— Полно, полно, нам необходимо ее увидеть, — заговорили одни.

— Да-да, надо удостовериться, достойна ли она столь пылкой страсти! — подхватили другие.

— Так когда же мы соберемся в твоей церкви пропустить стаканчик? — зашумели все остальные.

— Да когда вам заблагорассудится, хоть нынче вечером, — откликнулся молодой капитан, вновь призвав на помощь свою обычную улыбку, скрытую было мимолетным облачком ревности. — Кстати, в моем обозе прибыло дюжины две бутылок шампанского, настоящего французского шампанского, остатки того, что досталось в подарок нашему бригадному генералу — мы с ним в родстве.

— Браво, браво! — в один голос вскричали офицеры, разражаясь радостными возгласами.

— Отведаем родного винца!

— Да споем что-нибудь из Ронсара!

— Да поболтаем о женщинах, а заодно и о пассии нашего радушного хозяина!

— Итак, до вечера!

— До вечера!

Мирные обитатели Толедо давно уже заперли на ключ и задвинули на засовы тяжелые двери старинных жилищ; большой соборный колокол прозвонил время тушить огни, а на башне превращенного в казарму замка в последний раз протрубили отбой, когда десяток офицеров, куда больше вдохновленных жаждой опустошить обещанные бутыли, нежели увидеть удивительную статую, направились от Сокодовера к монастырю, где квартировал драгунский капитан.

Стояли темные, зловещие сумерки; все небо заволокло свинцовыми тучами; ветер свистел в узких, кривых улочках, колебля слабое пламя светильников у входа в часовни, и с пронзительным скрипом вращал на башнях железные флюгера.

Не успели офицеры окинуть взглядом площадь, где стояло жилище их нового приятеля, как сам он, сгорая от нетерпения, вышел им навстречу; вполголоса обменявшись несколькими словами, они все вместе переступили порог и затерялись в сумрачных глубинах храма.

— Черт возьми! — воскликнул один из гостей, озираясь. — Не очень-то подходящее место для дружеской пирушки!

— В самом деле, — отозвался другой, — ты пригласил нас познакомиться с дамой, а тут не разглядишь и пальцев на собственной руке!

— Вдобавок здесь холодно, как в Сибири, — добавил третий, кутаясь в плащ.

— Спокойствие, друзья, спокойствие, — вмешался хозяин, — не волнуйтесь, сейчас мы все уладим. Эй, малый! — окликнул он рядового. — Принеси-ка сюда немного дров и разложи нам славный костерчик в главном алтаре.

Выполняя распоряжение капитана, солдат принялся крушить скамьи на хорах, а набрав достаточное количество дров, аккуратно сложил их у ступеней алтаря и поднял факел, намереваясь предать огню обломки тончайшей резьбы, среди которых попадались части витых колонн и изображения святых каноников, фигурки женщин и полускрытые в густой листве уродливые головы грифонов.

Вскоре яркое сияние разлилось по всей церкви, давая знать офицерам, что час веселья настал, и капитан, соблюдая все возможные церемонии, провозгласил, обращаясь к гостям:

— А теперь, мосье, если не возражаете, прошу к столу!

Его товарищи с комически-серьезным видом отсалютовали в ответ на это приглашение и направились к главному алтарю вместе с хозяином, который, замешкавшись на мгновение у подножия лестницы, протянул руку к стоявшей поодаль гробнице и с самой изысканной вежливостью произнес:

— Честь имею, мосье, представить вас даме сердца. Полагаю, вы признаёте, что я не преувеличивал, расписывая ее красоту.

Офицеры обернулись, и у всех невольно вырвался крик изумления: в глубине погребальной ниши, облицованной черным мрамором, им предстала коленопреклоненная фигура женщины с молитвенно сложенными руками и обращенным к алтарю лицом, — ни резец гениального скульптора, ни самая пылкая фантазия не смогли бы сотворить ничего прекраснее.

— Да она и вправду ангел! — воскликнул один из гостей.

— Жаль, что мраморный! — отозвался другой.

— Теперь я вижу: эта женщина — всего лишь создание фантазии, но одного ее присутствия достаточно, чтобы всю ночь не сомкнуть глаз.

— Не знаешь ли ты, кто она? — обратились два-три офицера к довольному своим триумфом капитану.

— Призвав на помощь все знания по латыни, накопленные в детстве, я с грехом пополам сумел разобрать надпись на гробнице, — отвечал тот. — Как я понял, славный воин принадлежал к кастильской знати и участвовал в итальянском походе вместе с Великим Капитаном. Имя его мне не запомнилось; что касается его супруги, статую которой вы видите, то звали ее донья Эльвира де Кастаньеда, и я полагаю — если копия похожа на оригинал, — она была красивейшей женщиной своего времени.

Получив это краткое объяснение, гости, не терявшие из виду основную цель встречи, откупорили бутылки и, сев вокруг огня, пустили их по кругу.