Стивен Кинг - Томминокеры

В какой-то момент края траншеи перестали расширяться – теперь появились зазоры между корпусом и земляным отвалом.

С грохотом корабль выбрался из дымящейся амбразуры, в облаке пронизанного солнечными лучами дыма, и, наконец, все стихло. Корабль завис над землей.

Он вышел.

При подъеме сохранялся наклон, но едва корабль вырвался из земляных тисков, он тут же принял горизонтальное положение, круша деревья своим невиданным весом, выжимая из них сок. Во все стороны брызнули янтарные капли.

Корабль двигался медленно, срубая на пути верхушки сосен, оставляя за собой ровную дорожку, словно отточенный клипер, ровняющий зеленую изгородь. И тут он замер на месте, будто в ожидании чего-то.

Вдруг под ногами Гарденера исчез пол – став прозрачным, невидимым; он парил в чистом небе и смотрел на проплывающий под ногами лес и висящие в воздухе дымовые трубы.

Корабль теперь полностью вернулся к жизни – Гарда же стремительно покидали силы.

Руки потянулись к наушникам.

Скотти, подумал он, врубай варп-скорость. Взорвем эту дискотеку.

Он сосредоточился, и на этот раз его пронзила острая боль, она рвала ткани и била под дых.

Распад, подумал он. Ядерное облучение. Вот каково это.

Появилось чувство, что он мчится с огромной скоростью. Будто какая-то неведомая сила сбила его с ног, и он распластался на палубе. При этом ощущения перегрузок не было. Очевидно, томминокеры нашли способ победить законы гравитации.

Не накренившись ни на градус, корабль взмыл в воздух.

Он не закрыл собой целое небо, нет. Только три четверти, потом половину. Дым окутал корабль, и чем выше он поднимался, тем туманнее становились его жесткие железные контуры. И вот уже показалось, будто все это лишь сон.

А потом он и вовсе исчез в дыму, а ошеломленные, выжатые досуха томминокеры поднимались на ноги, пытаясь обрести равновесие, прежде чем их пожрет неумолимая пламенная стихия. Корабль уходил вверх, навсегда оставляя томминокеров, и эту просеку, и навес для инструментов. Опустевшая траншея теперь чернела далеко внизу, словно лунка на месте извлеченного ядовитого зуба.

Гард лежал на полу рубки, раскинув руки и уставившись в непроглядную свинцовую завесу, окутавшую небо. Наконец дым рассеялся, и взгляду его предстали самые яркие и чистые небеса, какие он только видел в своей жизни.

Божественно, попытался сказать он, но не смог. Из горла не вылетело ни звука, ни всхлипа. Он сглотнул кровь и закашлялся, не отводя взгляда от блистательного зрелища.

Небесная синь густела, обретая цвет индиго, затем сменилась пурпуром.

Пожалуйста, молю, только не останавливайся.

Пурпур перешел в черноту.

И вот уже в этой черноте засверкали первые звездочки.

Вновь рявкнул клаксон. Он ощутил острую боль – это корабль тянул из него силы, набирая скорость.

«Куда поедем?» – пронеслась в голове бессвязная мысль, и тут его захлестнула чернота – корабль резко взмыл вверх и вырвался за пределы земной атмосферы с той же легкостью, с какой он покинул бренную оболочку планеты, так долго державшей его в плену. Куда мы сейчас?..

Все выше и выше, дальше и дальше уходил корабль, а вместе с ним Джим Гарденер, уроженец города Портленд штата Мэн.

Теперь его мотало по темным просторам беспамятства, и незадолго до последнего приступа рвоты, которого он уже не осознавал, ему привиделся сон. Сон был настолько реальным, что Гард улыбался, паря во мраке посреди непроглядного космоса. Земля висела внизу гигантским голубовато-серым шаром.

Каким-то чудом он выбрался из этой передряги. Патрисия Маккардл пыталась его сломать, но ей это не удалось, как не удавалось и раньше. И теперь он вернулся в Хейвен. Его встречала Бобби. Она спустилась с крыльца и устремилась к нему через двор. Рядом лаял Питер, радостно виляя хвостом. Гард обнял Бобби и прижал к себе, ведь так здорово быть с друзьями, найти свое место. Хорошо, когда есть тихая гавань, где всегда можно укрыться.

Джим Гарденер лежал на прозрачном полу рубки, преодолев уже добрых семьдесят тысяч миль, в луже собственной крови – и улыбался.

Большинство погибло при пожаре.

Хотя и не все. Многие так и не добрались до поляны, откуда в раскаленные небеса взмыл титанический инопланетный корабль. Эльт Баркер свалился с собственного мотоцикла. Эшли Руваль и старенькая библиотекарша, мисс Тиммс, выдававшая книги по вторникам и четвергам, не успели обогнать огонь. И таких было много, сотня или больше.

Впрочем, из тех, кто добрался до вырубки, погибли не все. Корабль взмыл в небо, и чудовищная иссушающая сила, которая завладела ими, ослабла и сошла на нет. Но пожар уже подбирался с востока, и многие деревья вовсю полыхали, подпаленные сыплющим во все стороны фейерверком жалящих искр. Некоторые, ковыляя и падая, упорно шли на запад, где их ждала незавидная участь. Гонимые ревущим огненным фронтом, они обрекали себя на гибель от удушья, ибо медленно и верно покидали пригодное для жизни пространство. Дышать нормальным воздухом они не могли. (Так погибли Фрэнк Спрюс и Руди Барфилд, брат покойного Питца Барфилда, по которому в свое время никто не проронил и слезинки.) Ошибка стала фатальной, ведь чтобы спастись, надо было сначала идти на запад, а потом свернуть на юг или на север, огибая ревущую огненную волну. Отчаяние в такой игре – плохой советчик, и проигравший превращается в горстку пепла в Большом индейском лесу. И все же некоторым удалось выбраться.

Впрочем, большинство несчастных так и почили на вырубке, в свое время обильно орошенной потом и кровью Бобби Андерсон и Джима Гарденера. Умерли в нескольких шагах от пустой ямы, в которой когда-то покоилось нечто, ныне исчезнувшее.

Какая-то мощная сила грубо использовала их, иссушив без остатка. На раннем этапе «обращения» это оказалось для них перебором. Корабль подсоединился к общему разуму и выпил их энергию. Его органико-кибернетическим сетям предстояло исполнить неясную, но безошибочную команду: «врубай варп-скорость». И хотя такого выражения в лексиконе корабля не было, суть оставалась ясна.

Большинство выживших лежали без чувств, некоторые пребывали в глубоком оцепенении. Кто-то сидел, обхватив себя за голову. Они стонали, не обращая никакого внимания на летающие вокруг искры. Сохранившие остатки здравомыслия пытались подняться и уйти из опасной зоны.