Стивен Кинг - Томминокеры

Среди тех, кто не успел убраться, был Чип Маккосланд, проживавший на Дагаут-роуд вместе с гражданской женой и стайкой ребятишек. Когда-то давным-давно, миллион лет и два месяца назад, Бобби Андерсон заглянула к нему в поисках картонных сот из-под яиц, куда она могла бы сложить растущую коллекцию батареек. Чип проковылял на непослушных ногах по вырубке, словно пьяница, и свалился в пустой котлован. С криком летел до самого дна, где сломал себе шею и раскроил череп.

Однако многие предпочли ничего не делать. «Обращение» завершилось. Отлет корабля стал его венцом. Цель была достигнута, их жизни утратили всякую ценность. Они просто сидели и ждали, когда пламя заберет то, что осталось от них.

К наступлению ночи живых в Хейвене осталось не больше двух сотен. Западная лесистая часть выгорела подчистую, где-то вовсю еще полыхало. Ветер усиливался. Состав воздуха изменился, и те, кому посчастливилось выжить, бледные и задыхающиеся, понуро топтались во дворе Хейзел Маккриди. Фил Голден и Брайан Браун запустили здоровущий воздухообменник. Подобно первым поселенцам, греющимся у очага в холодную ночь, уцелевшие хейвенцы жались вокруг аппарата. Дышать стало легче.

Брайан взглянул на Фила.

Погоду на завтра слышал?

Безоблачно, ветер уляжется.

Мэри, стоявшая поблизости, расслабилась.

Уф, слава богу.

Да, какое-то время небеса им покровительствовали, но ведь глупо надеяться, что так и будет до скончания жизни. Корабля больше нет, уповать приходится на единственный прибор и двадцать четыре автомобильных аккумулятора. Дальше – неизбежная смерть от удушья.

Сколько нам еще осталось? – спросил Брайан, но никто ему не ответил. Лишь глаза, испуганные нечеловеческие глаза светились в огненном зареве ночи.

Наутро живых стало меньше на двадцать человек. В ту ночь история Джона Леандро прогремела по миру. Госдепартамент и министерство обороны все отрицали, но куда денешь свидетельства десятков людей, успевших сделать фотографии зависшего в небе корабля. Снимки получились убедительными. К тому же никто не смог пресечь утечку информации из «осведомленных источников», коими являлись перепуганные жители близлежащих городов и солдаты Национальной гвардии, прибывшие первыми на место событий.

Въезд в город был ограничен, во всяком случае, на текущий момент. Пожар распространился и захлестнул Ньюпорт, и только там огонь наконец удалось обуздать.

Несколько томминокеров в ту ночь пустили себе пулю в лоб.

Поли Эндрюс наглоталась снотворного.

Неприятное известие ждало Фила Голдена по пробуждении: его двадцатилетняя жена Куини прыгнула в пересохший колодец во дворе Хейзел Маккриди.

В тот день произошло еще четыре самоубийства, а ночью… По ночам было хуже всего.

Спустя несколько дней в Хейвен ворвалась армия, подобно грубым неумехам, взломавшим сейф с хитрой защитой. Из горожан на тот момент в живых осталось лишь восемьдесят человек.

Джастин Хёрд подстрелил одного сержанта из детского пневматического ружья, изрыгавшего зеленое пламя. Толстяк разлетелся на куски. На ту пору мимо магазина Кудера, грохоча гусеницами, проезжал бронетранспортер с автоматчиком на крыше, который обалдел от увиденного и поймал Хёрда в прицел. Тот прохаживался перед скобяной лавкой в застиранных кальсонах и оранжевых рабочих башмаках.

– Расправьтесь с этими сурками! – ликующе орал он. – Расправьтесь с ними со всеми, вы, гребаные, вы…

Прогремела очередь. Одна из пуль пятидесятого калибра угодила в Джастина, и его буквально разорвало.

Автоматчика стошнило в дыхательную маску, и он чуть не захлебнулся собственной рвотой. Хорошо, люди подоспели вовремя и натянули ему на лицо новую.

– Кто-нибудь, заберите этот пугач! – крикнул майор в мегафон. Маска здорово искажала речь, но кое-что все-таки можно было разобрать. – Берите осторожно! За дуло! Повторяю: предельная осторожность! Не наводить на людей!

Гарденер подтвердил бы, что наводить его на людей небезопасно.

Больше десятка томминокеров были застрелены в первый день военного вторжения. Одуревшие от страха солдаты палили во все, что движется. На Хейвен кинули безусых юнцов, которые и оружия не успели толком в руках подержать. Почуяв собственную силу и опомнившись от испуга, они гоняли томминокеров от дома к дому. К полудню это уже превратилось в забаву и напоминало травлю кроликов по пшеничному полю. Еще две дюжины угробили, прежде чем военные врачи и пентагоновские «мозговики» сообразили, что любой воздух за границами Хейвена смертелен для этих мутировавших страхолюдин, бывших некогда американскими налогоплательщиками. Казалось бы, уже тот факт, что здешняя атмосфера не подходит нормальному человеку, должен был навести на мысли об обратной закономерности, но во всеобщей неразберихе никто толком не соображал. (Чему Гард не особенно бы удивился.)

На тот момент осталось порядка сорока особей. Большинство были невменяемы. Те же, кто сохранил рассудок, говорить отказывались. На городской площади, чуть правее обезглавленной городской ратуши, наскоро соорудили некое подобие загона. Томминокеров согнали туда, как скот, и продержали неделю, в течение которой потеряли еще четырнадцать.

Сделали анализ измененного воздуха, тщательно изучили аппарат, который его производил, заменили севшие батареи. Как и предсказывала Бобби, «мозговики» быстро раскололи принципы работы механизма, и лучшие умы госструктур в МТИ, Калтеке, Белловских лабораториях и «Мастерской» в Виргинии вовсю корпели над полученным материалом. Высоколобые едва не лопались от восторга.

Осталось двадцать шесть томминокеров. Запуганные и усталые, истомленные неведомой болезнью, они напоминали последнюю горстку выживших апачей во времена покорения Американского континента. Их загрузили в военный транспортник, в контейнер с искусственно поддерживаемой средой, и доставили на особую базу в Виргинии. Эта база, некогда выжженная до основания из-за детской шалости, и была той самой «Мастерской».

Там их изучали, там же они и умерли один за другим.

Дольше всех продержалась Эллис Кимвалл, школьная учительница-лесбиянка (о чем Беке Полсон нашептал на ушко Христос одним жарким июльским полднем). Она умерла 31 октября, на Хеллоуин.

Как раз в тот момент, когда Куини Голден забралась на край пересохшего колодца во дворе Хейзел, намереваясь в него прыгнуть, дежурная медсестра в больнице, где лежал Хилли Браун, зашла в палату проведать мальчика. В последние дни ребенок как будто начал приходить в себя.

Она посмотрела на постель и нахмурилась. Взгляду ее предстало нечто странное. Скорее всего, обман зрения. Наверняка это двойная тень в свете из дверного проема.