Роберт Говард - Боги Бал-Сагота (сборник)

Негры молча подчинились, и мой товарищ повернулся к левантинцу, которого все это, судя по виду, не беспокоило и не интересовало – он просто сидел и курил турецкий кальян.

– Тот высокий человек, что вошел сюда прямо перед нами, – кто он таков и куда подевался?

– Перед вами никто не входил, сэр. А если входил, то я был в задней части лавки и его не видел. Вы, разумеется, имеете полное право все здесь обыскать, сэр.

И мы, объединив в себе навыки агента секретной службы и обитателя преступного мира, приступили к обыску. Хансен тем временем невозмутимо стоял на своем посту, а два негра равнодушно смотрели на нас, не отходя от расписного саркофага. Левантинец же сидел на ковре, будто сфинкс, выпуская в воздух облака дыма. Все это казалось каким-то неестественным.

Наконец, сбитые с толку, мы вернулись к саркофагу, который определенно имел достаточную длину, чтобы вместить даже человека роста Катулоса. Было похоже, что он не был должным образом запечатан, так что Гордон открыл его без труда. Нашему взору предстала бесформенная фигура, закутанная в истлевшее тряпье. Гордон раздвинул ткань, открыв примерно на дюйм высохшую, побуревшую кожу предплечья. Он непроизвольно дернулся, дотронувшись до нее – как если бы это была рептилия или иное холоднокровное существо. Затем он взял с соседней тумбы маленького металлического идола и постучал им по сморщенной груди и по предплечью. При каждом ударе раздавался глухой звук, будто это было дерево.

– Мертво уже пару тысяч лет, – пожал плечами Гордон. – Не думаю, что мне стоит дальше разрушать ценную мумию только чтобы убедиться в том, что мы и так знаем. – Он закрыл саркофаг обратно. – Может, она немного и раскрошилась, даже из-за того, что мы ее вскрыли, но, пожалуй, не слишком.

Последнее он заметил левантинцу, который ответил лишь вежливым жестом. Негры же снова подняли саркофаг и понесли его к грузовику, куда и погрузили. Спустя мгновение все они растворились в тумане.

Гордон продолжал осматривать лавку, но я лишь неподвижно стоял посреди помещения. Моему помутившемуся, подавленному наркотиком разуму казалось, будто сквозь тряпье, скрывавшее лицо мумии, меня прожигали глаза – страшные, похожие на очаги желтого пламени. Глаза, что иссушили мне душу и не позволяли сдвинуться с места. Но когда саркофаг вынесли в дверь, я почувствовал, что безжизненное существо, что лежало в нем бог знает сколько столетий, смеялось беззвучным и отвратительным смехом.

Гордон яростно пыхтел турецкой сигаретой, отвлеченно и бездумно глядя на сидящего напротив Хансена.

– Полагаю, мы вынуждены признать наш очередной промах. Этот левантинец, Камонос, явно служит египтянину, а стены и пол его лавки, по-видимому, испещрены потайными секциями и дверьми, которые не обнаружил бы даже чародей.

Хансен что-то ответил, но я промолчал. С момента нашего возвращения в квартиру Гордона я чувствовал вялость и неповоротливость, какие нельзя было объяснить лишь моим нынешним состоянием. Да, мое тело находилось под действием эликсира, но разум казался на удивление медлительным и с трудом воспринимал происходящее – совсем не так, как обычно, когда его стимулировал мерзкий наркотик.

Теперь это состояние медленно сходило на нет, словно туман, что рассеивался над поверхностью озера, и я чувствовал себя словно в постепенном пробуждении после долгого и необычайно крепкого сна.

– Я бы многое отдал, чтобы узнать, в самом ли деле Камонос – один из рабов Катулоса, или же Скорпион сумел сбежать через обычный выход, когда мы подоспели в лавку.

– Камонос – его слуга, это точно, – услышал я свой голос; он произносил слова медленно, словно тщательно подбирая нужные. – Когда мы выходили, я увидел, как он сверкнул взглядом на cкорпиона, изображенного у меня на руке. Он сощурился, а когда мы уже почти ушли, изловчился приблизиться ко мне и прошептать: «Сохо, сорок восемь».

Гордон резко выпрямился, как лук, выпустивший стрелу.

– Ничего себе! – выпалил он. – Почему же вы не сказали мне об этом сразу?

– Не знаю.

Мой друг метнул на меня острый взгляд.

– Я заметил, что всю дорогу от лавки вы словно в дурмане, – признался он. – Я полагал, это какое-то последствие действия гашиша. Но нет. Катулос, несомненно, искусный последователь Месмера [104]– это доказывает его власть над пресмыкающимися, и я уже начинаю верить, что в этом же заключен подлинный источник его власти над людьми. Хозяину каким-то образом удалось усыпить вашу бдительность, когда вы были в лавке, и отчасти завладеть вашим разумом. А потом он из некого скрытого закутка посылал волны, помутившие ваш рассудок. Не знаю где, но Катулос находился с нами в лавке, я в этом уверен.

– Да. Он был в саркофаге.

– В саркофаге? – горячо воскликнул Гордон. – Быть этого не может! Мумия не была полой, и даже такой худой человек, как Хозяин, никак не смог бы в ней поместиться. А Камонос, – продолжил он, – уж точно не член его ближнего круга и не знает о том, что вы ему изменили. Увидев метку скорпиона, он, конечно же, принял вас за шпиона Хозяина. Все это может оказаться уловкой, чтобы заманить нас в ловушку, но мне кажется, что продавец говорил правду: Сохо, сорок восемь, – это не что иное, как новое обиталище Скорпиона.

Я также чувствовал, что Гордон был прав, хотя во мне и оставались некоторые сомнения.

– Вчера я получил документы майора Морли, – продолжил мой друг, – и пока вы спали, успел их просмотреть. В основном они подтвердили то, что я уже знал о мятежах африканских народов. И снова ссылаются на теорию, что за всем этим стоит один великий гений. Но по-настоящему мое любопытство вызвало в них лишь одно, и вас, полагаю, это тоже заинтересует.

Он достал из сейфа рукопись, сделанную аккуратным мелким почерком несчастного майора, и принялся монотонно, лишь с легким оттенком скрываемого волнения в голосе, зачитывать следующий кошмарный рассказ.

О данном случае, полагаю, стоит записать, а имеет ли он какое-либо отношение к настоящему делу, станет видно в дальнейшем. В Александрии, где я провел несколько недель в поисках ключей к имени человека, известного как Скорпион, я познакомился, посредством своего друга Ахмеда Шаха, со знаменитым египтопологом, профессором Эзрой Шуйлером из Нью-Йорка. Он подтвердил мне сведения ряда обывателей, касающиеся легенды о «человеке моря». Данный миф, передаваемый из поколения в поколение, уходит в туманы древности и, если вкратце, состоит в том, что однажды из моря явится человек, который поведет народ Египта к победе над всеми остальными. Эта легенда распространилась по материку до той степени, что теперь все черные расы считают, что в ней идет речь о вселенском императоре. Профессор Шуйлер выразил мнение, что миф имеет некоторое отношение к затонувшей Атлантиде, которая, как он утверждает, располагалась между африканским и южноамериканским материками и чьим жителям предки египтян платили дань. Причины этой связи слишком сложны и неопределенны, чтобы приводить их здесь, но отмечу, что, следуя своей теории, он поведал мне поистине странную и удивительную историю.