Роберт Говард - Боги Бал-Сагота (сборник)

По пути я встретился с доном Винсенте. Он был весьма озадачен и просто-таки кипел от ярости.

– В замке творится какая-то чертовщина, – сказал он. – Я никому не сказал об этом, но прошлой ночью какая-то тварь прыгнула на спину одному из аркебузиров, сорвала с его плеч кожаный колет и гналась за ним до самого барбикена [34]. Более того, среди ночи кому-то вздумалось запереть де Монтура в его спальне. Он вынужден был сломать дверь, чтобы выбраться.

Он пошел дальше, что-то бормоча себе под нос, а я двинулся вниз по лестнице, озадаченный пуще прежнего.

Де Монтур сидел на табурете, глядя в окно, окруженный ореолом неописуемой усталости. Его длинные нечесаные волосы были взлохмачены, платье изорвано в клочья. С содроганием заметил я бледные багровые следы на его ладонях и сорванные, обломанные ногти.

Услышав мои шаги, он поднял взгляд и жестом пригласил меня сесть. Лицо его было усталым, изможденным – однако ж вполне человеческим.

Минуту помолчав, нормандец заговорил:

– Я расскажу вам мою необычайную историю. Ни разу прежде не покидала она моих уст, и почему я рассказываю вам обо всем, зная, что вы все равно не поверите, сам не могу сказать.

То, что я выслушал далее, без всяких сомнений, было дичайшей, самой фантастической, самой странной историей из всех, когда-либо достигавших человеческих ушей.

– Много лет назад, – начал де Монтур, – я был послан с военной миссией на север Франции и в одиночку вынужден был пересечь полные чудовищ чащи Виллефэра. В этих жутких лесах мне преградила путь страшная потусторонняя тварь – вервольф. Под полночной луной мы вступили в схватку, и я убил его [35]. Но дело-то вот в чем: если убить вервольфа в образе получеловека, его дух будет вечно преследовать убийцу. Однако если убить вервольфа в волчьем обличье, врата ада распахнутся ему навстречу. Истинный вервольф – не человек, умеющий принимать волчий облик, как думают многие, но волк, способный оборачиваться человеком!

Слушайте же, друг мой, и я поделюсь с вами своей мудростью, дьявольским знанием, обретенным во множестве ужасных дел, переданном мне в жутком сумраке полночных лесов, где рыщут демоны и полузвери.

Вначале мир был странен, искажен. В джунглях его бродили невообразимо причудливые звери. Изгнанные из иного мира, древние демоны и злые духи явились сюда в великом множестве и поселились в этом новом юном мире. Долго длилась война между силами добра и зла.

Среди прочих зверей жил один необычный, называемый человеком, и, поскольку ни добру, ни злу не обойтись без телесного облика, чтобы достичь своих целей, добрые духи вселились в человека. Злые же духи вселились в иных зверей, рептилий и птиц. Долгой и яростной была эта давняя битва, и человек победил. Огромные драконы и змеи – а вместе с ними и множество демонов – были истреблены. Последним из демонов Соломон, мудрейший из мудрых, объявил великую войну, своею мудростью поверг их в прах и поработил. Но были среди них немногие, самые злобные и смелые, которых Соломону удалось прогнать, но не победить. Они-то и приняли облик волков. Шли века, и волк с демоном слились воедино. Злой дух больше не мог покинуть волчье тело по собственной воле. Во многих случаях свирепость волка одолевала хитрость демона и порабощала его, и волк вновь становился всего лишь зверем – злобным и хитрым, но не более, чем зверем… Однако вернемся к вервольфам – они существуют во множестве даже в наши дни.

Во время полнолуния вервольф может принять облик… пусть не человека, но получеловека. Однако стоит луне оказаться в зените, дух волка вновь одерживает верх, и вервольф превращается в настоящего волка. Но, если его убить в человечьем обличье, его дух волен преследовать убийцу до конца времен.

И вот послушайте. Я замышлял убить эту тварь после того, как она примет свой истинный облик, но убил ее чуть раньше, чем следовало. Луна приближалась к зениту, но еще не достигла его, и вервольф не успел полностью сделаться волком.

Не зная об этом, я продолжал свой путь. Но время шло, близилось следующее полнолуние, и я почувствовал странное злое влияние. В воздухе веяло жутью, и в душе моей то и дело возникали необъяснимые страшные помыслы.

Однажды ночью, в крохотной деревушке среди огромного леса, это влияние обрушилось на меня в полную силу. Был поздний вечер, почти полная луна взошла над лесом. И тут я увидел в воздухе, между луной и самим собой, призрачные, едва различимые глазом очертания волчьей головы!

Немногое помню я о том, что случилось после. Смутно припоминаю, как выбрался на тихую улицу, помню борьбу, слабое тщетное сопротивление – и все скрылось в багровом тумане. Придя в себя лишь наутро, я обнаружил платье и руки свои в пятнах запекшейся крови и услышал ужасные вести: перепуганные деревенские жители судачили о тайных любовниках, зверски убитых невдалеке от деревни, растерзанных дикими зверями – скорее всего, волками.

В ужасе я бежал из деревни, но покинул ее не один. В течение дня я не чувствовал власти своего злого пленителя, но, когда наступала ночь и всходила луна, рыскал по лесу жуткой тварью, убийцей людей, демоном в облике человека.

Боже, как я противился этому! Но демон неизменно одолевал и гнал меня на поиски новой жертвы. Однако стоило луне миновать фазу полнолуния, власть этой твари надо мной внезапно исчезла и вернулась лишь позже, за три дня до нового полнолуния.

С тех пор я скитаюсь по свету – бегу, бегу, ища спасения. Но эта тварь всюду следует за мной и овладевает моим телом во время полной луны. Боги, сколько ужасных дел я натворил!

Я бы давным-давно покончил с собой, но не смею, ибо душа самоубийцы навеки проклята, а демон не оставит меня даже в адском пламени. Но самое ужасное даже не в том – что, если мое мертвое тело будет вечно бродить по земле, движимое вселившейся в него душой вервольфа? Есть ли на свете мысль ужаснее этой?

И, очевидно, я неуязвим для человеческого оружия. Меня пронзали шпагами, рубили кинжалами… Я сплошь покрыт шрамами! Но никому так и не удалось убить меня. Однажды, в Германии, меня сумели связать и повели на плаху. Я с радостью положил бы на нее голову, но тварь овладела мной, и, разорвав свои узы, я убил пленителей и бежал. Я странствовал по всему миру, сея убийство и ужас на своем пути. Решетки и цепи не могут меня удержать. Злой демон связан со мной до конца времен.

В отчаянии я принял приглашение дона Винсенте. Видите ли, о моей ужасной двойной жизни не знает никто: никто не мог узнать меня во власти демона, да и из тех, кто видел меня в этом облике, лишь единицы могли бы рассказать об этом после.

Руки мои обагрены кровью, душа обречена вечно гореть в геенне огненной, разум рвется на части от отвращения к собственным злодеяниям. Однако я никак не могу освободиться. Воистину, Пьер, никто на свете не знал того ада, что довелось познать мне!