Ирина Сергиевская - Москва таинственная. Все сакральные и магические, колдовские и роковые, гиблые и волшебные места

Примечательно, что пресловутая «Красная сосна» на Троицкой дороге, где запоздалых путников подкарауливали выходцы из Марьиной рощи, сохраняла свою печальную славу до конца XIX века. Место было так насижено для грабежа, что на нем держали ночной пикет из окрестных крестьян. Лишь в начале XX века эта местность была застроена входившими тогда в моду дачами, на месте которых в 1960–70-х гг. появились жилые корпуса на нынешней улице Красной Сосны.

По другой версии, в здешних краях бесчинствовала банда Маньки Ростокинской, погубившей сотни невинных жизней. Но как бы то ни было, народное сознание связывало название «Марьина роща» исключительно с бандитами, убийцами и покойниками.

В стародавние времена трупы умерших зарывали там, где человека застала смерть. С появлением приходских церквей – Нив Божиих – хоронить стали в церковных оградах. Появление городских кладбищ связано с императрицей Елизаветой Петровной, страдающей, по мнению медиков, танатофобией – боязнью смерти. Однажды, проезжая мимо церкви, Елизавета встретила похоронную процессию, и у нее сделалось расстройство чувств. В тот же день она подписала указ об устройстве «в пристойных местах» за границей города мест для захоронений. В 1750-м году на окраине Москвы вблизи Марьиной рощи было устроено первое городское кладбище, которое стали называть по имени освященной на ней церкви св. Лазаря – Лазаревским.

На территории Лазаревского кладбища существовал «убогий дом», а точнее – морг для неопознанных трупов. В него свозили тела безродных, бродяг и нищих, найденных мертвыми на улицах, умерших насильственной смертью, от заразных болезней и без покаяния, умерших «дурной смертью», самоубийц, иноземцев, не опознанных или не разысканных родственниками. В убогом доме возводился большой, увенчанный крестом деревянный «мертвецкий» сарай, под ним устраивалась глубокая яма со льдом, куда в течение года складывали тела безвестных покойников. Полгода мертвецы лежали в леднике в темноте и мраке. Поистине, ледяное царство богини смерти Мары!

По обычаю дважды в год – на Семик (седьмой четверг после Пасхи) и на Покров – всех неопознанных хоронили на местном кладбище, прилегавшем к убогому дому. В эти дни в убогий дом приходил священник с благочестивыми горожанами, служил панихиду по всем умершим, после чего покойников облекали в погребальные саваны и хоронили в одной могиле. Похоронами занимались добровольцы из окрестных жителей, поминавшие усопших прямо на могилах нехитрой выпивкой и закуской.

Горожане также приходили в эти день на Лазаревское кладбище, чтобы помянуть своих без вести пропавших родственников. Поминки кончались лихим разгульем, буйными пьянками и драками.

Особенно многолюдно здесь было на Семик, когда на Руси справляли праздник русалок. Этот церковный праздник Святых отцов непонятно почему ассоциировался у народа с речной нечистью, но именно в эти дни девушки пускали в воду венки, гадая о женихах. Лесных духов гуляющие не обижали, пьянствовали, славили покровительницу этого места – Марью, а может быть, Мару-Морену?

Интересно, но именно Марьина роща ассоциировалась у народа с речной нечистью, русалками и кикиморами. Пропавших на болотах называли «замороченными кикиморой». Часто в народе Мару назвали «кикиморой одноглазой» и изображали в виде девушки с длинными распущенными косматыми волосами. По народным преданиям, мертвецы, скончавшиеся без покаяния, преследуют одиноких путников. Из страха перед местной нечистой силой предпочитали гулять шумными компаниями.

В 1763 году «убогий дом» был закрыт, но обитатели окрестных московских слобод и подмосковных сел по-прежнему собирались на Лазаревском кладбище на Семик, чтобы помянуть похороненных там безымянных бедолаг. К концу XVIII века скорбный характер этого события забылся, и оно превратилось в шумное гулянье. С годами такие гулянья стали происходить не только в Семик, но и в выходные и праздничные дни. Это было бурное веселье с песнями, хороводами и цыганами. Русский писатель М. Загоскин удивлялся: «Что за удивительная страсть у нашего народа веселиться на кладбищах? Пировать на гробах своих предков?». Именно тогда в роще появились легкие палатки, а затем и деревянные срубы первых трактиров; тут и там замелькали кибитки цыган и пестрые шатры балаганов.

За весь XIX век гуляний в Марьиной роще не было лишь в послевоенном 1813 году. Осенью 1812 года, в дни захвата Москвы французами, Марьина роща служила надежной «зеленой тропой» москвичам, покидавшим оккупированный город. Накануне бегства французов из сожженной Москвы сюда, в Марьину рощу, «заскочил» небольшой отряд мародеров, которых окрестные жители тут же перебили вилами, топорами и дубинами и закопали на пустыре у Лазаревского кладбища. Там же, на гигантских кострах из свежесрубленных деревьев, сжигали свозимые в Марьину рощу со всей Москвы останки погибших в городе французских солдат.

Новая жизнь Марьиной рощи началась со строительством Московско-Виндавской железной дороги. Остатки священной рощи были вырублены. Были продолжены 17 проездов Марьиной рощи, но вскоре два из них таинственным образом исчезли с карты Москвы. Исчез 7-й проезд, а за 15-м сразу следует 17-й. Куда пропали проезды, до сих пор неизвестно. Специалисты по нумерологии считают, что не случайно пропали именно эти улицы. Числа 7 и 16 связаны с жертвенными обрядами Маре. Вокруг жертвенника богини смерти нужно было пройти 7 священных кругов, прочитать 15 заклинаний. Случайно ли такое совпадение, или это «игры» богини Мары?

Начатое в 1897 году строительство стальной магистрали показало, что ближайший к вокзалу участок дороги обязательно пройдет по землям Марьиной рощи, принадлежавшим графу Шереметеву. Вскоре в одной из гостиных Петербурга к Шереметеву подошел бравый вице-адмирал, бывший военно-морской атташе во Франции Евгений Алексеев. В светском разговоре адмирал похвалил графу здоровый климат его останкинских владений и предложил выкупить у Шереметева соседние пустовавшие участки марьинорощинской земли для их массовой застройки дачами. Шереметев опрометчиво согласился. Сделка была заключена и стала полной неожиданностью для строителей Виндавской дороги.

Как оказалось, адмирал Алексеев на переговорах с Шереметевым выступал лишь подставным лицом знакомых ему еще со службы во Франции финансистов из банка «Лионский кредит». Приобретя по дешевке графскую землю, французы получили щедрый выкуп от строителей железной дороги, т. к. проложить трассу на соседних участках не представлялось возможным.

Получив сверхприбыли от перепродажи части шереметевских земель для постройки железной дороги, французы спешно и задешево распродали оставшиеся у них наделы в Марьиной роще. Прежде участки вдоль главной магистрали района – Первой (ныне Шереметевской) улицы, соединявшей центр Москвы с местами массовых гуляний в самой роще и в Останкино, весьма ценились местными трактирщиками и лавочниками. После того как эта улица превратилась в фактический тупик при железной дороге, загородные гулянья перешли в Петровский парк и на Воробьевы горы.