Джеффри Дивер - На солнце или в тени

Они подошли к нам, улыбаясь, и тот, который повыше, посмотрев на мистера Ловенстейна, сказал:

– Мы работаем на районный Совет по защите бизнеса.

– Что еще за Совет? – нахмурился мистер Ловенстейн.

– Не суть важно, – сказал коротышка в дурацкой шляпе. – Ты пока помолчи и послушай, какие мы предлагаем услуги. Мы обеспечиваем защиту. Всякое может случиться – вдруг сюда кто-то вломится, устроит поджог, или захочет тебя ограбить, или кого-то избить. Мы проследим, чтобы такого не произошло.

– У меня есть страховка, – сообщил мистер Ловенстейн. – Я владею кинотеатром уже много лет и прекрасно справляюсь.

– Нет, – возразил высокий. – Твоя страховка не покроет ущерб, который могут нанести. А наша, она покрывает все. Она гарантирует отсутствие любого ущерба, который точно нанесут, если ее не будет.

Вот тогда-то мы с мистером Ловенстейном все поняли.

Поняли, что это за люди и что им нужно.

– Как это видится нам, – продолжил высокий, – вы не платите взносы. В этом квартале много разных заведений, и все хозяева заплатили нам взносы еще на прошлой неделе. Ты – единственный, кто не платит. Не будешь платить, мы не сумеем обеспечить тебе защиту.

– Давайте я как-нибудь сам о себе позабочусь, – сказал мистер Ловенстейн.

Высокий покачал головой:

– Знаешь, это не лучшая мысль. Всякое может случиться, причем внезапно. Вот было все хорошо, а потом вдруг стало плохо. Такой славный кинотеатр, будет жалко его потерять. Я тебе вот что скажу, мистер Жид: сейчас мы уйдем, но вернемся в следующий вторник. У тебя будет почти неделя, чтобы хорошенько подумать. Но если в следующий вторник мы не получим… ну, скажем, сто долларов… и потом по сто долларов каждую неделю… тогда ты лишишься нашей защиты. А без нее жди беды, точно тебе говорю.

– До скорой встречи, – сказал коротышка. – Начинай копить денежки.

Когда они вошли, Салли застыла. Она слышала весь разговор, стоя в дверях раздевалки, в каких-то десяти шагах от нас. Коротышка задумчиво посмотрел на нее.

– Ты же не хочешь, чтобы у этой малышки помялось платьице, хоть оно старое и застиранное. А сама девочка очень даже. Прямо не девочка, а конфетка.

– Не говори так о ней, – сказал мистер Ловенстейн.

– Я говорю, как хочу, – пожал плечами коротышка.

– Это последнее предупреждение, – бросил высокий. – Никому не нужны неприятности, которых очень легко избежать. Ты нам платишь сто долларов в неделю – и жизнь прекрасна.

– Точно, – подтвердил коротышка. – Прекраснее некуда.

– Сто долларов – это большие деньги, – не отступал мистер Ловенстейн.

– Нет, – сказал коротышка. – Это совсем мало, если учесть, что может случиться с твоим кинотеатром, с тобой, с твоими работниками, с твоей жирной женой, с этой сладкой малышкой, с этим длинным дурнем… Исправлять потом выйдет дороже. И кое-что не исправишь ни за какие деньги.

Они ушли, очень довольные собой. Салли, подойдя к нам, спросила:

– Что это было, мистер Ловенстейн?

– Вымогательство, – ответил он. – Ты не волнуйся, голубушка, они тебе ничего не сделают. И ты не волнуйся, – сказал он, обращаясь ко мне. – Но сегодня я отвезу вас обоих домой.

И он нас отвез. Я не стал возражать. Я сидел на заднем сиденье, за спиной у Салли, и всю дорогу смотрел на нее и вдыхал запах ее волос сквозь тяжелый сигарный дым.

В тот вечер в своей маленькой квартирке я долго думал об этих парнях, чем-то напоминавших моего отца. Бахвальство, угрозы, самолюбование. Дрянные люди, которым нравится делать больно другим. Я беспокоился за мистера и миссис Ловенстейн, я беспокоился за Салли, и, врать не буду, я беспокоился за себя.

На следующий день я пришел на работу как ни в чем не бывало, и когда брал в буфете хот-дог – мой бесплатный обед, – ко мне подошла Салли. Она спросила:

– Эти люди, которые приходили вчера, они опасны?

– Не знаю, – сказал я. – Наверное, да.

– Мне нужна эта работа, – вздохнула она. – Я не хочу увольняться, но мне страшно.

– Понимаю, – кивнул я. – Мне тоже нужна работа.

– Ты остаешься?

– Конечно, – сказал я.

– Ты меня защитишь, если что? – спросила она.

С тем же успехом можно было попросить воробья вступить в драку с ястребом, но я кивнул:

– Даже не сомневайся.

Хотя надо было сказать совершенно другое. Надо было сказать, чтобы она сегодня же взяла расчет и начала искать другую работу, ведь все может закончиться очень плохо. Я знаю, как это бывает. Знаю не понаслышке.

Но, если по правде, я был эгоистом. Мне не хотелось, чтобы Салли уволилась. Мне хотелось, чтобы она оставалась рядом. Хотелось видеть ее каждый день, и в то же время я понимал, что вряд ли сумею ее защитить. Одних намерений мало. Берт всегда говорил, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

В тот вечер после работы, когда Салли собралась идти домой, я сказал:

– Давай я тебя провожу.

– Мне в другую сторону, – ответила она.

– Ничего страшного. Я тебя провожу, а потом пойду домой.

– Ладно, – согласилась она.

По дороге Салли спросила:

– Тебе нравится работать киномехаником?

– Да.

– Почему?

– Неплохая зарплата, бесплатные хот-доги.

Она рассмеялась. Я добавил:

– И можно бесплатно смотреть кино. Я люблю кино.

– Я тоже.

– Наверное, это странно, но мне нравится, что я там один, у себя в кабине. Может, мне иногда и бывает одиноко, но не то чтобы совсем. Если мне надоедает смотреть один и тот же фильм или фильм мне не нравится, я все равно не скучаю. Читаю книжки. Хотя читаю я медленно. На одну книжку уходит несколько месяцев.

– Я читаю журналы и книги, – сказала она. – Недавно прочла «Землю» [28] Имеется в виду роман «The Good Earth» (1931) американской писательницы, лауреата Нобелевской премии Бак Перл (1892–1973). .

– Это здорово.

– Ты читал?

– Нет, я сам не читал. Но здорово, что ты прочитала. Я слышал, это хорошая книжка.

– Да, неплохая.

– Наверное, я все-таки предпочитаю кино, – сказал я. – Там больше действия, и история не тянется долго. Час или два, и ты уже знаешь, чем все закончится. Что мне еще нравится в моей работе – я смотрю на экран, на актеров в кино и знаю, что это я включил фильм. Что без меня ничего этого не было бы. Я вроде как бог у себя в кабине, и пока я не включу свой проектор, актеры не появятся на экране. Я как будто даю им приказ начать действие. Вызываю их к жизни. Звучит странно, да?

– Есть немножко, – согласилась она.

– Я вновь и вновь вызываю их к жизни, а на следующей неделе нам привозят новый фильм, и актеры из предыдущего для меня больше не существуют, но теперь у меня есть другие, и я вроде как за них в ответе. Я не управляю ими, они делают только то, что заснято на пленку, но без меня они не сделают вообще ничего. Пока я не включу проектор, кино не начнется. И если я вовремя не поменяю катушки, у них все застопорится.