Стивен Кинг - Ночная смена [сборник; litres]

– Как хочу, так и буду говорить, – насупился Винни.

– А где ваш приятель? Тот, рыжий?

– Да он откололся, – нарочито небрежно проговорил Винни, но Джим почувствовал, как тот насторожился.

– Он жив, да? Он еще жив. Вот почему он не с вами. Ему сейчас тридцать два – тридцать три года. Сколько было бы и вам, если бы…

– Ржавый всегда был занудой. Он нам только мешал. – Винни сидел, положив руки на парту поверх древних надписей, оставленных предыдущими учениками. Его глаза недобро блестели. – А я тебя помню на опознании, в полицейском участке. Ты там едва не обоссался со страху. Я видел, как ты смотрел на меня и на Дэви. И я тебя сглазил. Напустил порчу.

– Да, похоже на то, – сказал Джим. – Из-за вас мне шестнадцать лет снятся кошмары. Разве этого мало? Почему именно сейчас? Почему я?

Винни озадаченно нахмурился, а потом вновь ухмыльнулся:

– Мы… потому что мы с тобой не закончили. А надо закончить.

– А где вы были? – спросил Джим. – Ну, раньше.

Винни поджал губы.

– Об этом мы не говорим. Понял? А если скажешь хоть слово – уроем сразу.

– Ну, пока что урыли вас. Вернее, зарыли. Да, Винни? Закопали на Милфордском кладбище. Наверняка еще были надгробные речи…

– Заткнись! – Винни вскочил, опрокинув парту.

– Да, это будет непросто, – сказал Джим. – Я, знаешь ли, не собираюсь облегчать вам задачу.

– Мы тебя грохнем, папаша. И сам все узнаешь. И про кладбище, и про надгробные речи.

– Уходи.

– И твою милую женушку тоже, – добавил Винни.

– Ах ты мразь, если тронешь ее хоть пальцем… – Джим инстинктивно рванулся к нему. Теперь, когда Винни упомянул о Салли, ему стало по-настоящему страшно.

Винни ухмыльнулся и направился к двери.

– Не дергайся, батя. А то еще хватит кондратий. – Он хохотнул.

– Если ты хоть пальцем тронешь мою жену, я тебя убью.

Винни расплылся в улыбке:

– Убьешь? А мне показалось, ты понял, что я уже мертвый.

Винни ушел. Эхо его шагов еще долго дрожало в пустом коридоре.

– Солнце, что ты читаешь?

Джим поднял книгу, чтобы Салли смогла увидеть название на обложке: «Как вызвать демона».

– Фу! – Она сморщила нос и, отвернувшись к зеркалу, принялась поправлять прическу.

– Возьми такси, когда соберешься домой, – сказал Джим.

– Да тут всего-то четыре квартала. Дойду пешком. И для фигуры полезно.

– Тут недавно был случай, с одной девочкой из нашей школы. К ней пристали на Саммер-стрит, – соврал он. – Видимо, хотели изнасиловать. Ну, ей так показалось.

– Да? А что за девочка?

– Дайана Шоу. – Джим выдумал это имя. – Очень спокойная девочка, не истеричка. Так что обычно ничего не выдумывает. Возьми такси, хорошо?

– Хорошо. – Салли подошла к его креслу, опустилась на колени, взяла его лицо в ладони и заглянула в глаза. – Джим, что происходит?

– Ничего.

– Нет, что-то все-таки происходит.

– Ничего страшного. Так, ерунда.

– Это связано… с твоим братом?

На Джима повеяло ледяным страхом, словно где-то в глубинах сознания вдруг распахнулась дверь.

– С чего ты взяла?

– Ты разговаривал ночью во сне. Стонал и ворочался. Называл его имя: «Уэйн, Уэйн». И еще ты сказал: «Беги, Уэйн».

– Все хорошо, не беспокойся.

Но все было плохо. И они оба об этом знали.

Салли ушла. Мистер Нелл позвонил в четверть восьмого.

– Можешь не переживать из-за этих парней, – сказал он. – Они все мертвы.

– Как так? – Джим закрыл «Как вызвать демона», заложив пальцем на той странице, которую читал.

– Разбились на машине. Через полгода после того, как твой брат был убит. За ними гнались полицейские. Вернее, один полицейский. Фрэнк Саймон. Сейчас он, кстати, работает в крупной авиакорпорации. Наверняка зашибает хорошие деньги.

– Они попали в аварию и разбились…

– Вылетели с дороги на скорости сто миль в час и врезались в электрический столб. Когда спасатели наконец вырубили электричество и выскребли их из машины, все трое прожарились до состояния бифштекса с кровью.

Джим закрыл глаза.

– Вы видели рапорт о происшествии?

– Своими глазами.

– А какая машина?

– Черный «форд».

– А там было ее описание?

– «Форд-седан», пятьдесят четвертого года выпуска. На боку надпись: «Не повезло!» Прямо как в воду глядели. Не повезло – еще мягко сказано.

– Мистер Нелл, был четвертый. Тоже из их компании. Мне неизвестно, как его звали, но у него было прозвище Ржавый.

– Это Чарли Спондер, – сказал мистер Нелл без тени сомнений. – Однажды он высветлил волосы. Я помню, да. Волосы сделались белыми. Только не полностью, а отдельными прядями. Он попытался все это закрасить, и пряди стали оранжевыми.

– А вы, случайно, не знаете, чем он сейчас занимается?

– Он теперь кадровый военный. Поступил на военную службу по собственному желанию. В пятьдесят восьмом или пятьдесят девятом. После того как от него забеременела одна здешняя девочка.

– А можно с ним как-то связаться?

– Его мать живет в Стратфорде. Она должна знать адрес.

– Вы мне дадите ее координаты?

– Нет, Джимми, не дам, пока ты не скажешь, что происходит.

– Я не могу, мистер Нелл. Вы решите, что я рехнулся.

– Давай проверим.

– Я не могу.

– Ну ладно. Как скажешь, сынок.

– А вы…

Но из трубки послышались короткие гудки.

– Старый хрен, – пробормотал Джим и положил трубку. Телефон тут же начал звонить, прямо у него под ладонью, и он испуганно отдернул руку, словно обжегся. Тяжело дыша, он смотрел на аппарат. Третий звонок, четвертый. Джим снял трубку. Выслушал. Закрыл глаза.

По дороге Джима остановил полицейский, а потом проводил до самой больницы – поехал впереди, врубив сирену. В приемном покое реанимационного отделения дежурил молодой врач с усами щеточкой. Он равнодушно взглянул на Джима.

– Прошу прощения, я Джеймс Норман. Мне сообщили…

– Мне очень жаль, мистер Норман. Она скончалась в 21.04.

Он понял, что сейчас упадет в обморок. Перед глазами все поплыло, мир вокруг словно перестал существовать. В ушах стоял тонкий пронзительный звон. Взгляд рассеянно скользил по комнате, выхватывая отдельные фрагменты: зеленый кафель на стенах, каталка, поблескивающая под лампами дневного света, медсестра в белой шапочке, сдвинутой набок.

Опрятнее надо быть, барышня.

У дверей реанимационной палаты номер 1 стоял, привалившись к стене, санитар. В грязном халате, забрызганном каплями уже засыхающей крови. Чистил ногти ножом. Санитар поднял голову и усмехнулся, глядя на Джима. Это был Дэвид Гарсия.

Джим лишился чувств.

Похороны. Как балет в трех действиях. Дом. Бюро ритуальных услуг. Кладбище. Лица, возникающие из ниоткуда. Подплывают вплотную и вновь отступают во тьму. Мать Салли. Льет слезы под черной вуалью. Отец – потрясенный и враз постаревший. Симмонс. Еще какие-то люди. Они представлялись и пожимали ему руку. Он кивал, не запоминая имен. Кто-то из женщин принес еду, в том числе яблочный пирог. И кто-то отрезал себе кусочек, и когда Джим вошел в кухню, он увидел на столе разрезанный пирог, исходивший соком, словно янтарной кровью, и подумал: «Надо бы положить сверху большой шарик ванильного мороженого».