Линкольн Чайлд - Голубой лабиринт (ЛП)

— Жизненные показатели? — спросил один из врачей.

— Давление шестьдесят пять на тридцать и падает, — ответила медсестра. — Пульс семьдесят.

— Набор для эндотрахеальной интубации, — скомандовал доктор.

Д'Агоста наблюдал, как в отсек доставили и разместили еще больше оборудования. Его захлестывали ужасные, противоречивые чувства — смесь ярости, отчаяния и надежды. Эти эмоции раздирали его на части. Не в состоянии усидеть на месте, он начал расхаживать по помещению взад-вперед. Один из врачей, который ранее пытался оставить его и Констанс снаружи, ожег его взглядом, но лейтенант проигнорировал этот красноречивый взор.

В чем был смысл всего этого?

Этот… антидот выглядел весьма неправдоподобно, если не сказать, совершенно безумно! Пендергаст медленно умирал последние несколько дней — или недель — и вот теперь настали завершающие минуты его жизни. Вся эта суета, эта бессмысленная суета, просто заставит его страдать дольше. Врачи ничего не могли сделать — никто ничего не мог сделать. Марго, при всем ее мастерстве, пыталась состряпать эликсир, о пропорциях которого могла только догадываться. А даже если у нее получится — ранее опробованный, он уже единожды не сработал. Кроме того, теперь это было неактуально — изготовление заняло у нее слишком много времени. Даже эти врачи, со всем их оборудованием, не могли найти рычаг, чтобы спасти Пендергаста. Что уж говорить о Марго?

— Пульс слабеет, состояние критическое, — сказал интерн, наблюдая за одним из экранов у изголовья постели Пендергаста.

— Отключить лидокаин, — приказал второй врач, протолкнувшись между медсестрами. — Подготовьте катетер для центральной вены. Два миллиграмма адреналина, срочно.

Д'Агоста сел в пустое кресло рядом с Констанс.

— Показатели падают, — сказал один из интернов. — Он больше не читается.

— Дайте же адреналин! — рявкнул доктор. — Немедленно!

Д'Агоста вскочил на ноги. Нет ! Должно быть что-то, что он мог сделать, должно же быть ...

В этот момент на входе в отсек реанимационного отделения появилась Марго Грин и, отодвинув широкую защитную ширму, вошла внутрь. Она держала в одной руке небольшой стакан, частично наполненный мутной зеленовато-коричневой жидкостью. Сверху стакан был накрыт чередующимися слоями кофейных фильтров и хлопком, который он оторвал от халата в шкафчике какого-то работника скорой помощи. В целом же весь стакан был завернут в тонкий прозрачный пластик, закрепленный резинкой.

Один из врачей посмотрел на нее.

— Кто вы?

Марго ничего не ответила. Ее взгляд обратился в сторону неподвижного тела, лежащего на кровати, и она подошла к группе медсестер.

— Черт возьми! — воскликнул доктор. — Вы не имеете права здесь находиться! Это стерильная среда.

Марго обратилась к одной из медсестер.

— Дайте мне шприц, — попросила она.

Медсестра удивленно моргнула.

— Простите?

— Шприц для инъекций. Большого диаметра. Быстро .

— Делайте, что она говорит, — сказал д’Агоста, показывая ей значок. Медсестра перевела взгляд с Марго, на врачей и д’Агосту. Затем, молча, она открыла ящик, обнажая ряд длинных предметов, завернутых в стерильную бумагу. Марго схватила один из них и сорвала обертку, обнажая большой пластиковый шприц. Порывшись в том же ящике, она выбрала иглу, оснащенную нужным адаптером для наконечника шприца. Затем она подошла к д’Агосте и Констанс, тяжело дыша, капли пота выступили на ее висках.

— Что происходит? — спросил один из врачей, отрываясь от работы.

Марго посмотрела на Констанс, потом на д’Агосту и обратно. Она держала шприц в одной руке, стакан — в другой, и ее немой вопрос повис в воздухе.

Констанс медленно кивнула.

Марго изучила противоядие под сильным светом реанимационного отсека, сорвала фильтр со стакана, погрузила иглу в жидкость, наполнила шприц, а затем вытащила, подняла вверх и встряхнула его конец, чтобы удалить лишние пузырьки воздуха. Затем, сделав глубокий вдох, она подошла к кровати.

— Довольно, — сказал доктор. — Убирайтесь к черту от моего пациента.

— Я приказываю вам дать ей доступ, — сказал д’Агоста, — под мою ответственность как лейтенанта нью-йоркской полиции.

— У вас здесь нет власти. С меня достаточно этого вмешательства. Я вызываю охрану.

Д'Агоста потянул руку к поясу, к кобуре, но, к своему удивлению, он ощутил, что табельное оружие пропало.

Он резко развернулся и увидел Констанс. Стоя за ним, она направляла его пистолет .38 калибра на врачей и медсестер. Хотя она смыла б о льшую часть грязи со своего лица и сменила рваную шелковую сорочку на длинный больничный халат, она все еще была вся покрыта царапинами и порезами. На ее лице застыло выражение, пугающее своей решительностью напряженностью. Внезапная тишина затопила отсек, и все работы прекратились.

— Мы собираемся, спасти жизнь вашему пациенту, — сказала она тихим голосом. — Отойдите от охранной сигнализации.

Ее слова, которым добавляло весомости д’Агосты, заставили сотрудников больницы отпрянуть. Действуя быстро, пока врачи были ошеломлены, Марго вставила иглу в капельницу, чуть выше ее кончика, и ввела около трех миллилитров жидкости.

— Вы убьете его! — закричал один из врачей.

— Он уже мертв, — резко ответила Марго.

Настал момент напряженного ожидания, в то время как тело Пендергаста продолжало неподвижно лежать на кровати. Различные короткие электронные звуки и сигналы машин мониторинга сливались в, своего рода, траурную фугу. Теперь на фоне этого хора, зазвучал низкий, настойчивый тон.

— Он снова читается! — воскликнул первый доктор, наклонившись к дальнему концу кровати.

Еще мгновение Марго оставалась спокойной. А затем она снова подняла шприц и поднесла его к капельнице.

— К черту, — прошипела она, вводя дозу вдвое больше, чем в прошлый раз.

Время словно возобновило прежний ход, и персонал больницы хлынул к кровати, забыв о пистолете. Марго грубо оттеснили в процессе, а шприц изъяли из ее покорной руки. Последовал шквал криков, громких приказов, а затем сработала сигнализация. Констанс опустила пистолет, смотря на развернувшуюся картину с побелевшим лицом.

— Желудочковая тахикардия, нет пульса! — один голос взлетел над остальными.

— Мы теряем его! — закричал второй врач. — Массаж сердца, срочно !

Д'Агоста, застыл в шоке, глядя, как одетые в форму фигуры лихорадочно работают вокруг кровати. Электрокардиограмма на верхнем мониторе была мертва. Он подошел к Констанс, осторожно забрал пистолет из ее руки и убрал его в свою кобуру.

— Я сожалею.

Лейтенант уставился на бесполезную суету, пытаясь припомнить, когда в последний раз Пендергаст говорил с ним. Не ту бредовую истерику в оружейной комнате, а действительно прямой разговор с ним лично, лицом к лицу. Для д’Агосты казалось очень важным вспомнить его последние слова. И насколько ему подсказывала память, это случилось за пределами тюрьмы в Индио, как раз после того, как они прекратили попытки допросить Рудда. И что же сказал ему Пендергаст, когда они стояли на асфальте парковки, под жарким солнцем?