Линкольн Чайлд - Голубой лабиринт (ЛП)

— В этом нет необходимости, спасибо, — ответил Пендергаст.

— Хм, понимаю. В таком случае, хорошего дня, — и Бартлетт в свою очередь пожал руку Пендергасту и молодой женщине. — Еще раз спасибо.

Потом он снова промокнул лоб платком, вернулся к своей машине, завел мотор и уехал.

Пендергаст и Констанс Грин поднялись по старым ступенькам на панорамную веранду, и вошли внутрь. Достав небольшой брелок из кармана, Пендергаст открыл входную дверь особняка и пропустил Констанс перед собой. Интерьер пах мебельным лаком, старым деревом и пылью. Не говоря ни слова, они обошли разные комнаты первого этажа — гостиную, салон, столовую — рассматривая всевозможные предметы обстановки. Все они были помечены на видном месте именами торговцев антиквариатом, агентов по недвижимости, и аукционных домов — готовые к отправке.

Они остановились в библиотеке. Здесь Констанс подошла к книжному шкафу со стеклянными дверцами. В нем содержалась огромная сокровищница: Первое Фолио Шекспира, ранняя копия «Роскошного часослова герцога Беррийского», первое издание «Дон Кихота». Но, что больше всего заинтересовало Констанс — это четыре огромных тома в дальнем конце шкафа. Она благоговейно извлекла один из них, открыла, и начала медленно переворачивать страницы, любуясь невероятно яркими и правдоподобными изображениями птиц, которые содержались в книге.

— Широкоформатное издание «Птиц Америки» Одюбона — пробормотала она. — Все четыре тома, которые твой прапрапрадед выписал у самого автора.

— Отец Иезекииля, — отозвался Пендергаст ровным голосом. — Как таковое, то есть именно это издание книг я могу оставить наряду с Библией Гуттенберга, которая находилась в нашей семье со времен Генри Пендергаста де Мушкетона. Оба эти раритета предшествуют позору Иезекииля. Все остальное отсюда должно исчезнуть.

Они возобновили свой путь, перешли в приемную и поднялись по широкой лестнице на верхнюю площадку. Наверху, прямо перед ними раскинулась гостиная, и они вошли в нее, пройдя мимо пары слоновых бивней, обрамляющих дверной проем. Внутри, вместе с ковриком из зебры и полудюжиной навесных голов животных, находился оружейный шкаф полный редких и чрезвычайно дорогих охотничьих ружей. Как и в случае с имуществом на нижнем этаже, бирки о продаже были зафиксированы на каждом ружье.

Констанс подошла к шкафу.

— Которое из них принадлежало Хэлен? — спросила она.

Пендергаст полез в карман и снова достал брелок со связкой ключей. Он открыл шкаф и бережно извлек двустволку с боковыми пластинами, украшенными замысловатой гравировкой и инкрустированными драгоценными металлами.

— Кригхофф — сказал он. Агент на ружье еще несколько секунд, и его взгляд постепенно становился все более далеким. Затем он сделал глубокий вдох. — Это был мой свадебный подарок ей.

Он протянул винтовку Констанс.

— Я бы не хотела это трогать, если ты не против, — сказала она.

Пендергаст вернул оружие на место и запер шкаф.

— Это прошлое, и я расстаюсь с этой винтовкой и всем, что с ней связано, — сказал он тихо, как будто только для себя.

Они заняли места за центральным столом в гостиной.

— Так ты действительно продаешь все это — заключила Констанс.

— Все, что прямо или косвенно, приобретено на деньги от эликсира Иезекииля.

— Ты же не хочешь сказать, что веришь в правоту Барбо?

Пендергаст помедлил, прежде чем ответить.

— До моей, хм, болезни, я никогда не сталкивался с вопросом о богатстве Иезекииля. Дело в правоте Барбо или нет — но мне кажется, что отказ от всех моих Луизианских владений и избавление от самих плодов работы Иезекииля является правильным решением. Все эти вещи теперь для меня подобны яду. Как ты знаешь, я вкладываю средства в новый благотворительный фонд.

— «Вита Брэвис» [158] « Vita Brevis » — «Жизнь коротка» ( лат .) , Инк. Меткое название, я полагаю?

— Да довольно меткое, — фонд обладает самой необычной, если можно так выразиться, целью.

— И какой же?

На губах Пендергаста появился призрак улыбки.

— Мир еще увидит.

Поднявшись, они провели краткую экскурсию по второму этажу особняка, в то время как Пендергаст указывал на различные достопримечательности. Они задержались немного в комнате, которую он занимал в детстве. Затем они снова спустились на первый этаж.

— Есть еще винный погреб, — заметила Констанс. — Ты говорил мне, что он великолепен — объединение всех погребов от разных семейных ветвей после того, как те прервались. Мы осмотрим его?

Тень пробежала по лицу Пендергаста.

— Я не уверен, что вполне готов к подобному, если ты не возражаешь.

Раздался стук в дверь. Пендергаст прошел вперед и открыл ее. На пороге показалась странная фигура: низкий, гибкий мужчина, одетый в черный сюртук со скругленными фалдами, оттененный белой гвоздикой. Дорогой на вид портфель он держал в одной руке, а в другой — несмотря на ясный день — тщательно свернутый зонтик. Котелок сидел на голове под углом, который язык не поворачивался назвать щегольским. Он выглядел, как нечто среднее между Эркюлем Пуаро и Чарли Чаплином.

— Ах, мистер Пендергаст! — обратился мужчина, улыбаясь. — Вы хорошо выглядите.

— Спасибо. Пожалуйста, входите, — Пендергаст повернулся, чтобы представить его. — Констанс, это Гораций Огилби. Его фирма присматривает за юридическими интересами Пендергастов здесь, в районе Нового Орлеана. Мистер Огилби, это Констанс Грин. Моя подопечная.

— Очаровательна! — воскликнул Огилби. Он взял руку Констанс и поцеловал ее.

— Я надеюсь, что все бумаги в порядке? — спросил Пендергаст.

— Да, — адвокат подошел к ближайшему столу, открыл свой портфель и достал несколько листов. — Вот документы на перемещение фамильного кладбища.

— Благодарю вас, — отозвался Пендергаст.

— Подпишите здесь, пожалуйста, — адвокат наблюдал за тем, как Пендергаст ставит подпись. — Вы понимаете, что — хотя кладбище переносится — но, хм… требования по завещанию вашего дедушки останутся в силе.

— Я понимаю.

— Это означает, что я снова могу рассчитывать на ваше присутствие на кладбище через… — адвокат сделал небольшую паузу, подсчитывая — еще три года.

— Я с нетерпением жду этого, — Пендергаст повернулся к Констанс. — Мой дед оговорил в своем завещании, что все его выжившие наследники — сейчас, к сожалению, уменьшившиеся в численности — должны совершать паломничество к его могиле каждые пять лет под страхом того, что их трастовые фонды аннулируются.

— Он был довольно оригинальным джентльменом, — заметил Огилби, просматривая документы. — Ах, да. Сегодня необходимо уточнить еще один пункт. Это насчет той частной парковки на Дофин-Стрит, которую вы продаете.