Вольфганг Хольбайн - Бремя Могущества

— Речь не об этом. Я только хотел, чтобы вы дали мне слово, что никому, ни одному человеку не расскажете о том, что здесь произошло. Никому. В том числе, и врачу. Вы обещаете мне это?

И снова взгляд ее метался между мною и Говардом, прежде, чем она дала ответ. Я чувствовал, что женщине снова приходится преодолевать себя. Она кивнула головой.

— Я… вам обещаю, — запинаясь, произнесла она. — Лишь бы моя Салли была здорова. Ведь она выздоровеет, правда?

— Выздоровеет обязательно, — заверил ее Говард. — Но сейчас ей необходим постоянный уход и присмотр. Вы работаете?

Миссис Уинден кивнула.

— Значит, попросите отпустить вас на неделю, — настаивал Говард. — Мы с Шином будем регулярно видеться. Если понадобятся еще деньги, то непременно дайте знать. Вы ни в коем случае не должны оставлять Салли одну ни на минуту.

Последние слова окончательно добили бедную женщину, но она каким–то образом понимала, что дело здесь серьезное, и не стала пускаться в расспросы.

— Хорошо, — сказал Говард. — Теперь мы должны идти, но я сам позабочусь, чтобы врач еще сегодня осмотрел девочку. Шин, вы знаете, где он живет?

— Да.

— Значит, сходите к нему и приведите его сюда. Мы с Робертом и Рольфом отправимся на нашу посудину.

— Я провожу вас, — вызвался Шин. Говард хотел было воспротивиться, но на сей раз уже Шин не стал слушать его возражений. — Здесь далеко небезопасно, — предостерег он. — И лучше, если я буду с вами, уж поверьте. К тому же, врач этот живет вблизи порта — так что нам по пути.

Говард сдался.

— Ну, как желаете, — ответил он. — Но твердо обещайте мне, что врач сегодня придет к девочке.

— Если понадобится, я его за волосы сюда притащу, — пообещал Шин.

— Тогда пойдемте, — сказал Говард. — Мы и так уже достаточно времени потеряли.

Попрощавшись с миссис Уинден, мы поспешили прочь. Со стороны наш уход наверняка сильно напоминал бегство.

Тьма еще более сгустилась, как нам показалось, едва мы вышли от миссис Уинден на улицу. Нигде не было ни огонька, даже звезды и луна скрылись под непроницаемой завесой туч, откуда моросил мелкий, нудный дождик. Холод был страшный, у меня тут же заледенели руки. Вокруг было тихо, только продолжал завывать ветер.

Говард демонстративно поднял воротник своего пальто, поглубже надвинул шляпу и молча показал направление. Согнувшись и втянув голову в плечи, за ним последовал я, а Рольф замыкал нашу не очень длинную процессию.

Хотя Шин шел шагах в трех впереди, я с трудом различал его силуэт. Темень была, хоть глаз выколи, не было видно даже домов по обе стороны улицы, и пути этому, казалось, конца не будет. Когда Шин вел нас сюда, путь показался мне очень далеким, а теперь и вовсе бесконечным. Мне казалось, что я уже много часов подряд марширую по этим улочкам, когда мы, в конце концов, добрались до порта и увидели наш бот.

Остановившись, Говард обратился к Шину:

— Спасибо, что проводили, — сказал он. — Теперь мы уж тут как–нибудь сами доберемся. Вы лучше отправляйтесь к врачу и приведите его туда. И прошу вас, не оставляйте миссис Уинден и ее дочь. — Я заметил, как он что–то достал из кармана, очевидно, деньги.

— Шин кивком поблагодарил его и без слов исчез во тьме. Рольф, прищурившись, смотрел ему вслед. В темноте я не мог видеть его лица, но чувствовал, что он все еще не доверял до конца этому широкоплечему великану. Причем, сейчас даже еще больше, чем прежде.

— Мы почти пробежали последние пару сотен метров, чтобы поскорее оказаться на борту нашего суденышка. Море уже мало чем напоминало зеркало, скорее, это было пятнистое, кипящее варево с белыми прожилками пены, время от времени поднимавшее нашу скорлупку вверх и ударявшее о каменный причал. Сходни были скользкими от воды, а когда я, сгорбившись, миновал узкую дверь в каюту, особенно высокая волна так здорово качнула бот, что я чудом не свалился с трапа.

— Говард уже разжигал штормовой фонарь, когда я спустился вниз. С его одежды на пол капала вода, и даже в оранжевом свете фонаря я заметил, как он бледен. Фонарь качнулся, и по прихоти игры света мне показалось, что в глазах его промелькнуло почти что затравленное выражение. Но оно тут же исчезло, как только Говард понял, что теперь он не один.

— Я не стал фиксировать на этом внимание, а просто прошел к своей койке, стянул с себя пропитавшуюся влагой куртку, сбросил туфли и, укутавшись в плед, сел. Говард бросил мне полотенце, затем раскурил очередную сигару и молча стал смотреть, как я задубевшими от холода пальцами пытаюсь вытереть насухо волосы. Я почувствовал, что и здесь, в каюте, холод был собачий — у меня изо рта даже шел пар, а в кончиках пальцев на ногах стало ощущаться отвратительное покалывание.

Говард продолжал хранить молчание, пока я не закончил свои процедуры и не накрылся поверх пледа еще и одеялом. Нельзя сказать, что от этого мне стало теплее. Скорее, даже наоборот. Мне казалось, что холод охватывает меня изнутри. К тому же качка была такая, что мало–помалу меня начинало поташнивать.

— Разотрись насухо, — посоветовал Говард. — Ночь обещает быть чертовски холодной.

— Что? — не без раздражения переспросил я, хотя отлично слышал, что он сказал. Слова его взбесили меня, и я даже сам толком не мог понять почему. — В таком случае, может, все же объяснишь, почему мы вынуждены околевать на этом чертовом корыте, а не спать на нормальных постелях в гостинице?

Говард уже раскрыл рот, чтобы ответить мне, но потом раздумал и только, тихо вздохнув, покачал головой. Я тоже сумел сдержаться и не выйти из себя — какой смысл биться головой о каменную стену?

— Сейчас Рольф сделает нам грог, — объявил Говард, помолчав, — Тебе станет лучше. Кстати, как ты себя чувствуешь?

— Изумительно, — ответил я, но Говард игнорировал мой ядовитый сарказм, только затянулся сигарой и снова устремил на меня взгляд — странную смесь озабоченности и облегчения, которую я уже лицезрел в доме миссис Уинден.

— Правда? — спросил он.

— Я чувствую себя хорошо, — пробурчал я. — Разве что только загибаюсь от холода, и меня вот- вот стошнит. К чему эти расспросы, а?

— А ты разве не понимаешь, к чему?

— Я вообще ничего не знаю и не понимаю, — резко ответил я. — Но сейчас у меня есть неясное предчувствие, что на пару вопросов я должен все же получить ответы. Что было с этой девочкой? И почему помочь ей мог именно я?

— С ней было то, о чем я сказал миссис Уинден, — серьезно произнес Говард. — Ее дочь была не в себе. И боюсь, остальные больные, о которых упоминал Шин, тоже в таком же положении.

— Не в себе? — Я уставился на него, но не смог решиться на тот издевательский ответ, что вертелся у меня на языке, а смех мой прозвучал натужно. — Только, пожалуйста, не рассказывай мне, что в нее вселились какие–нибудь демоны, творящие зло!