Таня Фрей - Магнит

И тут зазвучала сирена.

Пожарная тревога.

В любой другой день, месяц, год она бы не взбудоражила нас так, как сейчас. Я вскочил с места, схватив Лексу за руку и потащив за собой. Никто не ожидал такого поворота событий. Опрокинув стакан, наверное, с яблочным соком на пол, Сидни подхватила под руку Бри, за ними опрометью бросился Билли. Чарли, действуя несколько заторможенно, оказалась в хвосте нашей компании.

Все остальные ученики нисколько не удивились сирене, некоторые даже решили её проигнорировать. Мы первые выбежали из столовой и устремились к выходу. За нашими спинами раздавались голоса учителей, старавшихся собрать учеников в группы.

— Куда… мы… так… бежим? — запыхавшись, стараясь перекричать сирену, делая паузу перед каждым словом, спросила Сидни. Я остановился, переводя дух, у самых дверей и, оглянувшись, открыл её и вышел на улицу, поманив остальных за собой.

— Мало ли, что здесь происходит на самом деле, — ответил я на её вопрос, подняв голову. Небо сегодня было такое голубое-голубое, без единого облачка. Аж подозрительно становилось. Наконец, я выпустил руку Лексы, которую, сам того не заметив, сжимал слишком долго. Она чуть смутилась, но через миг вновь смотрела на всех так, будто ничего не произошло.

Вскоре после нас из школы вывалилась толпа народа. Некоторые возмущались, говоря что-то вроде: "Почему это всегда происходит тогда, когда у нас физкультура?", другие молчали, третьи смеялись, общаясь друг с другом.

Чарли нахмурилась, засунув руки в карманы джинсов. Всё это явно действовало ей на нервы, причём уже далеко не первый день. Она изменилась с того дня, как Хейли не стало. Это заметно. Раньше она больше смеялась, улыбалась, да и вообще была более живой, чем теперь. Конечно, это тяжёлая потеря, и её можно понять. Но стоит ли запирать свою душу в клетке, словно птицу, лишь потому, что родственной души больше нет? Я помню, как мы с ней дружили раньше. Что и говорить, я сам тогда был другим. Больше времени тратил впустую, если обобщить всё, не перечисляя. А теперь мне кажется, я стал чуть серьёзнее. Хотя, наверное, мне так только кажется. Кого я пытаюсь обмануть? Окружающих? Самого себя?

Но если я себя не обманываю, то с уверенностью могу сказать, что сейчас Шарлотта никаких изменений во мне точно не увидит. Месяца четыре назад — пожалуйста, теперь — нет. И я даже не знаю, обидно мне или нет. Ладно, шутки в сторону. Не обидно. Было бы из-за чего обижаться. Она даже не заметила, что я полюбил литературу, а если и заметила, то наверняка подумала, что всё дело в мистере Мэдене. Или в миссис Дженсен, которая эту литературу как раз преподаёт. Но нет, она не в моём вкусе. Потому что я в учительниц не влюбляюсь.

И после этой фразы те, кто меня не знает, подумали бы, что я тихоня и ботаник. Учитывая, что Чарли, как выяснилось позже, изначально думала, что я — странный интроверт. Неужели я действительно произвожу впечатление правильного мальчика? Да это просто разочарование года. Века. Жизни.

Сидни с Шарлоттой после того события ещё больше сблизилась. Раньше они не так много общались, потому что у Чарли была Хейли, а Сид… Сид всегда была третьей, но не лишней, а добавочной. Сейчас у меня складывается такое впечатление, будто Шарлотта от неё отдаляется. Нет ли здесь противоречия? Всё случилось три месяца назад, а значит, получается, что их дружба выдержала всего лишь такой небольшой срок? Я этому не удивляюсь, и никому не советую. Потому что Чарли — это Чарли, её понять невозможно было и раньше, а теперь тем более. Но она всегда останется моей лучшей подругой, потому что другой такой не найти. Мы должны принимать наших друзей такими, какие они есть, иначе упустим их и то, что мы в них ценили.

Лекса всегда была четвёртой. Она то приходила к нам, то уходила от нас. Больше всего она привыкла общаться с Билли, чем тот безумно гордится, но я здесь поводов для гордости не наблюдаю. О чём она с ним общаться может? О каких-то примитивная вещах? О других с ним просто не поговоришь. Билли — тот человек, который заржёт, как лошадь, от самого идиотского прикола, наверняка от своего собственного. Когда-то это действительно было смешно, но сейчас это зачастую действует на нервы. Но он мне как брат. У нас столько общих воспоминаний, скольких нет у самых влюблённых парочек. Так что мне приходится терпеть его затянувшийся переходный возраст. Или это затянувшееся детство, в которое просто вклинились якобы взрослые шуточки?

Лекса, как и Шарлотта, не училась с нами с первого класса. Из первоначального состава и остались-то мы с Билли и Сидни. Лекса пришла через три года, пораньше, чем Чарли, но позже Бриджет. Да, Бриджет уже давно учится с нами, но всегда была незаметной. А если её замечали, то думали, что она странная. Я могу ошибаться, но по-моему Лекса дружила с ней какое-то время. И даже получала отметки А по всем предметам. Теперь ей такое и в страшном сне не приснится. Интересно, а ей снятся кошмары? Или ей хватает их в реальности? Той ночью на кладбище она единственная молилась. Не потому ли, что она боялась, что её кошмары претворятся в реальность? А ведь многие уже претворились. Я просто знаю, что в прошлом году смерть преследовала её по пятам. Тогда она и стала больше общаться с нами. И мы её поддерживали. Сначала погибла её бабушка, потом отец, потом хомяк, и всё это она восприняла не то как кару, не то как ещё что-то такое. Для неё это было не совпадением. А в этом году погибла её подруга. Но она держится, молодец. Ею можно гордиться. Не общением с ней, хотя им, наверное, тоже, но ею самой.

И вот теперь мы все попали в странную ситуацию, которой я даже не могу дать назвать. Поверить в то, что в нашем городке началась серия убийств, невозможно, потому что убийцей должен быть человек или в крайнем случае животное, но то, что случилось с Джо, человеку неподвластно. Я посмотрел достаточно фильмов, чтобы осознать, что никакого Фредди Крюгера у нас быть не может. Но верить во что-то паранормальное — это ли не глупо? Особенно человеку, который не может прожить без физики и биологии? Я сейчас абсолютно серьёзно говорю, без всяких шуток.

— Почему вообще случилась эта пожарная тревога? — недовольно поинтересовалась Сидни. Когда она волнуется, она очень много говорит. Иногда забавно её игнорировать. Она потом так злится, как рассерженный цыплёнок.

— Не удивлюсь, если проблема в чём-то совершенно обыденном, — ответила Бри.

— Например?

— Например, кто-то закурил в туалете, — сказал я.

И если бы Билли не стоял тут, рядом с нами, я бы подумал, что закурил он.

— Тот, кто хорошенько покопался в моей комнате? — Сидни побагровела. И я даже не знаю, отчего.

— Пожалуйста, давайте хоть здесь обойдёмся без всей этой сверхъестественной чепухи! — взмолилась Лекса.