Таня Фрей - Магнит

— Они не могут доказать мою причастность. У полиции на меня ничегошеньки нет!

— Кроме твоих рук, покрытых его кровью.

От этого чьего-то ответа к горлу вновь подкралась тошнота. Осознавать, что руки подруги были в крови того, кто был нашим хорошим знакомым, было больно, непривычно, неприятно. Мерзко. Осознавать, что руки подруги были в крови не по её собственной воле было отвратительно. Хотелось рыдать. Потому как изменить ничего было нельзя.

Чарли — убийца. Тело Чарли — убийца.

Душа Чарли — израненная птица, запертая в клетке из собственных перьев.

И ключа от этой клетки у нас не было.

— Заткнись, — прошипел Томас. — Не смей выставлять её в таком свете.

— Так хочешь вернуть её? — прощебетала она. — Не хватает ставшей твоей девушкой Сидни?

И Томми, ничего не опасаясь, влепил ей пощёчину. Как жаль, что он не мог ударить Хейли, не задев при этом Шарлотты.

Чарли поднесла руки к горевшему лицу. И в этот момент, да, да! Это была она. Я увидела это в её глазах. В них на миг поселился ужас.

— Томас, Сид, — проговорила она упавшим голосом, а потом схватилась за голову. Я тут же прижала её к себе, гладя по голове.

Наша подруга вернулась. Но мы знали, что ненадолго.

Чарли бил озноб. Она вся дрожала, всхлипывала, хрипела что-то. Я посмотрела ей в лицо. Это всё ещё была она. Боунс.

— Хейли тебя сильно мучает? — тихо спросила я, хотя ответ был очевиден.

— Она меня убивает, — сипло ответила подруга. А потом глубоко вдохнула, зажмурилась. Начала что-то шёпотом отрицать, быстро-быстро, будто бежала от кого-то. Вихрем.

И уже через секунду отскочила от нас, залившись безумным хохотом.

Всё снова было потеряно. Мы снова её упустили.

Хейли одержала верх. Хейли гордилась этим. Ей до чёртиков нравилось руководить в голове лучшей подруги.

Мы с Томасом переглянулись. Мы не знали, что же теперь делать. Как из этой ситуации выкручиваться.

Он накрыл ладонью мои пальцы, будто пытаясь до мен донести, что разделяться было не нужно. Не сейчас.

— Какая же из вас сладкая парочка, — пропела Хейли. — Только вот один из вас до сих пор любит ту, кто теперь покоится в могиле. Спит с той, которая любит его уже незнамо сколько лет. Спасает ту, кто очень во многом на него похожа. И хочет вернуть ту, кто является его лучшим другом. Какая милая, прелестная картинка.

Я вздрогнула, когда услышала эту её фразу. Не стала отрывать взгляда от Томаса. Тот не показывал своим видом, что всё то была правда.

Он тоже был крайне удивлён.

— Неужели это ты можешь судить, кто здесь кого любит? — разъярённо спросил он.

— Конечно, я. Потому что сами вы до этого не додумываетесь.

А я тут же вспомнила, что она владела всеми нашими секретами.

А значит, она говорила полную правду.

Я убрала руку со стола. Мои губы дёрнулись, в носу защипало.

Как она сказала, Томас до сих пор любил ту, кто теперь покоилась в могиле? Томас до сих пор любил Лексу? Томас меня обманывал?

Я подорвалась с места. Взглянула на Шарлотту с Хейли в одном лице. Она улыбалась.

Улыбалась, вновь одержав чёртову победу.

И теперь я не могла ей противостоять.

Теперь я могла только убежать. Что я и сделала.

***

Дома я тут же ринулась в свою комнату. Бросилась на кровать.

Стала бить в истерике подушку. Пытаться рвать простыни.

Всё здесь напоминало о нём. Всё. И если те слова были правдой, то я не могла не портить эти вещи.

А потом я уткнулась головой в подушку и зарыдала. Потому что не могла портить свою любовь к Томасу.

Я любила его, любила, и никакая Хейли не могла у меня этого отнять.

Возможно, мои чувства выглядели чересчур наивно. Возможно, я многое себе попросту навоображала.

Но я ничего не могла с собой поделать.

Если это была иллюзия, то… Мне нравилось жить в этой иллюзии, ведь она исполняла все мои мечты, словно волшебник из доброй сказки. Мне нравилась эта иллюзия, ведь я была в ней центральным лицом.

Мне надоело. Я встала, заправила кровать, утёрла слезы.

Мне надоело играть в плаксу. Игры закончились.

Я посмотрела на стол. Новых записок, к счастью, не было. И никого в комнате в моё отсутствие тоже не было.

Это радовало.

Я спустилась в гостиную. Мама сидела здесь. Листала журнал. По телевизору шла лурацкая передача, в которой продавали всякие хозяйственные товары; на данный момент ведущие тщетно пытались продать какую-то суперскую, как они считали, соковыжималку с разными насадками и ещё чёрт знает чем.

Я присела на диван. И тут она обратила на меня внимание.

— Сидни, милая, почему ты не в школе? — удивилась она своим приторным голоском.

— Голова закружилась, — соврала я. Хотя было ли это полноценным враньём?

— Детка, ты же выпила таблетку, правда?

— Конечно. Сейчас уже всё в порядке. Я думаю, мне стоит отвлечься.

Она улыбнулась. Тепло, по-матерински, что было как-то… внезапно.

— Может, мы посмотрим фильм?

— Нет, мам. Я хотела сходить в бассейн. Давно там не была.

— Ты уверена, что это хорошая идея?

— Всё в порядке, правда. Так будет только лучше.

Мне правда хотелось в бассейн. С детства я обожала воду. Она словно смывала все мои негативные эмоции.

С водой было спокойно. И пока все её боялись, я точно знала, что она меня не тронет. Потому что я умею с ней обращаться.

— Береги себя, милая, — растянув губы в улыбке, сказала мама. Я подвинулась и крепко её обняла. В такие моменты я была рада, что была её дочерью. Её, а не чьей-то ещё.

— А, кстати, от дяди Ричарда никаких новостей так и нет, — спохватившись, сообщила она. А я полуобиженно поджала губу.

Ричард Грин жил в Нью-Йорке и был маминым младшим братом. Последний раз мы виделись, когда я была совсем маленькая. Потом переговаривались через Skype. Кем он работает, мы так и не понимали. Но на улице он не спал, что уже было похвально.

Но постепенно мы всё реже и реже выходили на связь. А теперь от него и вовсе ничего не было слышно. И это не могло маму не расстраивать.

А у меня в голове промелькнула лишь одна мысль: что, если Ричард пытается нам дозвониться, но не может? Что, если связь с Тэррифилдом попросту оборвана?

Не хотелось об этом думать.

Потому что это создавало ощущение, словно ты — изолирован, ты — под гигантским куполом. А у Стивена Кинга в его романе всё не шибко хорошо было.

Как и у нас.

— Я люблю тебя, ма, — проговорила я и тоже улыбнулась. А сама почувствовала, как на глазах выступили непрошеные слёзы.

Я вернулась в свою комнату, закинула в сумку свой любимый купальник, в котором ходила в бассейн, и вышла. Я была готова прыгнуть в объятия стихии, которая меня словно бы понимала. Которую понимала я. С которой мы были дружны.

Я ждала этой встречи. Потому что там я должна была обрести покой.