Таня Фрей - Магнит

— Это вообще нормально? — осторожно хихикнув, спросила Сидни.

— Что именно?

— То, что мы творим.

— Разве здесь есть что-нибудь… — я ненадолго задумался и закончил фразу: — Противозаконное?

Она улыбнулась. Покачала головой.

Тогда я перехватил инициативу. Теперь я навис сверху, изучая взглядом её лицо.

Снова секунды молчания. А потом снова вливаемся в нашу общую бездну.

Всё превращается в сплошные ощущения. Ощущения губ, рук, чувство какого-то единения. Её холодные руки под моей футболкой. Её трепещущие ресницы. Её приглушённый смех.

А потом кто-то словно заставил метроном тикать чаще. И всё замелькало в каком-то бешеном темпе. Не то presto, не то allegro. Без постепенного нарастания, а очень резко.

Футболка — прочь. Кофта, пуговица за пуговицей, — тоже — прочь. Молнии будто бы недовольно зажужжали и смолкли.

И снова всё в сплошных ощущениях. Ощущая друг друга, ощущаем безысходность. Ощущаем весь абсурд ситуации, всю его сущность. Понимаем: мы выше этого. Понимаем: мы — это мы. И нет ничего более настоящего, чем то, что происходит с нами.

***

— Бриджет дома сидит на успокоительных, — возвестила Сидни, глядя в телефон. Я повернулся на бок.

— А что с теми, кто был в классе? — спросил я. Сейчас мы снова вернулись к событиям, произошедшим в школе. Всё-таки от них отойти было не так-то просто.

— Бри пишет, что все ранены, но не так уж и сильно. Мистер Клаус скончался на месте.

— Я видел, — сказал я и вздрогнул. Всего пару часов назад я успел побывать на настоящем кровавом пиру, а казалось, что это всё было так давно.

Сид поёжилась под одеялом, натянув его сильнее на себя. Вид у неё был, как у напуганного цыплёнка.

— Жуткое зрелище, — пробормотала она. — Это ж в него очень много осколков и…

— Голова была вся в крови, — оборвал её я и понял, насколько омерзительно эти слова звучали. И как это ужасно выглядело.

Да уж, мёртвый мистер Клаус теперь вполне может являться ко мне в моих ночных кошмарах.

— И Бриджет это предчувствовала?

Я попытался улыбнуться.

— Видимо. По крайней мере, она говорила, что предчувствовала что-то. И у неё было такое странное состояние, будто она призраков видела. Хотя не знаю, мы ж в такое состояние не впадали, когда с Хейли общались.

Сидни задумчиво провела рукой по волосам.

— Это всё очень странно, — наконец, вынесла она свой вердикт. — Почему она знала, что случится что-то плохое?

Я вздёрнул плечами.

— Понятия не имею. Но её жалко было в тот момент. Так не сыграешь. Ей реально плохо было.

Сид подняла с пола свою кофту и натянула её на себя. Начала застёгивать пуговицы. Пальцы у неё едва заметно подрагивали, но я это замечал.

— Помочь?

Отрицательно помотала головой.

— Тебе не кажется, что она что-то скрывает? — Спросила. Встала, запрыгнула в джинсы. — Помнишь, Ал что-то пытался сказать…

Натягиваю футболку.

— Помню.

Встаю, разбираюсь со своими брюками. А сам взгляда от Сидни не отрываю.

— Она наверняка имеет ко всему происходящему какое-то отношение, — медленно произносит, подходя к столу. Копается на нём, ищет что-то. Наконец, находит. И протягивает бумажку мне.

«Не стоит бояться, но стоит молиться. Самое страшное ещё впереди.»

— Это её почерк? — с нажимом на каждом слове спрашивает она. Я вглядываюсь в буквы. Воспроизвожу в памяти виденные мной конспекты Бриджет.

И меня словно током пронзает.

Буквы очень и очень похожи на то, что я видел раньше.

— Вполне вероятно, — только и осмеливаюсь сказать я.

Мы молчим. На сей раз — от неожиданности и растерянности.

Переглядываемся. Снова смотрим на записку. Вертим её так и сяк, словно надеясь, что это очередная иллюзия.

И решаем: надо ехать к ней.

***

Интересно, Фиби Моррисон хоть когда-нибудь покидает этот дом?

Она встретила нас и даже не спросила, кто мы, зачем мы здесь, почему. А мы сразу стали мотать себе на ус. Все её странности, включая манию к рисованию, не давали нам покоя.

Постучалась в комнату Сидни. Мы подумали, что если к ней ломиться начну я, то это будет более некрасиво, чем если этим займётся Сид. Логики особой нет, но, если так задуматься, логики сейчас вообще нигде нет.

Бри открыла нам дверь спустя несколько секунд. Вид у неё был не ахти: волосы растрепанны, глаза опухли от слёз, губы пересохли. На шее виднелся след от попытки её задушить.

Мы прошли в комнату, присели. Бриджет закрыла дверь, подошла к зеркалу, не понимая, как же начать разговор.

— У тебя на шее, — Сидни не закончила фразу.

— Я знаю, — спокойно сказал Бри. — Меня душили. Мне незачем это скрывать.

И с этим трудно не согласиться.

— Мы хотели поговорить по поводу сегодняшнего. И вчерашнего. — Я прочистил горло. На самом деле, говорить ей это сейчас было как-то неловко. Обвинять её в чём-то после всего того, что ей довелось пережить, не хотелось.

Она развернулась. Присела на свою кровать.

— А что тут говорить? — хмыкнула она. — Я боялась. Из страха родилось предчувствие. Мания преследования, паранойя. Какое хотите этому определение дать, такое и выбирайте.

— Что имел в виду Ал? — не обращая внимания на её слова, поинтересовалась Сид. — Что он такое знает, чего не знаем мы?

Бриджет отвела взгляд. Подняла голову вверх, словно загоняя слёзы туда, откуда они решили выкатиться. Нервно засмеялась.

— О моей неуравновешенности и несправедливом отношении к самой себе, — хрипло ответила она. — Он знает мою тайну. Он знает, как я себя изматывала, когда у меня ничего не получалось.

Она резко задрала рукава и вытянула руки.

— Смотрите. Смейтесь. Наслаждайтесь. — Каждое слово звучало как вспрыскивание яда в нашу сторону. Как будто она вонзалась в нас ядовитыми клыками, стремясь защитить себя и свой секрет. Который теперь открывала нам.

Руки Бри были испещрены мелкими шрамиками. И на стороне вен, и с другой стороны, и на запястьях, и недалеко от локтей. Всюду.

Я поражённо смотрел на них. Потом посмотрел ей в лицо.

— Кто, как и зачем? — задал я сразу три главных вопроса, вертевшихся на языке.

— Я сама, — легко ответила она. — На память. Ножницами, ножом, лезвиями. Что под руку попадалось, то и становилось моим оружием против самой себя.

— Бри, но ты ведь и так лучше всех, — непонимающе проговорила Сидни.

— Я была лучше всех, но я не была лучше самой себя, — твёрдо ответила девушка, возвратив рукава в исходное положение. — И это убивало. Расчленяло по косточкам.

— Ты думала о самоубийстве?

Она закачала головой.

— Нет. Нет, никогда. Потому что мне было ради чего жить. И сейчас есть. Просто причины поменялись. — Бри усмехнулась, посмотрев на стену, и снова вернула взгляд к нам. — Я любила Джо. Держалась за эту глупую любовь. Как будто она чем-то помочь могла. Видно, помогала, раз я тут до сих пор сижу.