Виталий Ячмень - Хэппи-энда не будет (СИ)

- Всё, буду ехать. Тут несколько фур пролетело, обогнать бы их теперь. Поцелуй за меня Оксану и скажи, что я её люблю.

На последних словах голос дрогнул. Он сам почувствовал это, что уж говорить о жене. Повисла пауза, длившаяся секунд пять, после чего снова раздался голос жены:

- Хорошо. Пойду её успокою. До вечера!

- До вечера!

Положив телефон на соседнее сиденье, он вцепился обеими руками в руль. Обычно, дочь его успокаивала, но сейчас всё было наоборот. После разговора с ней, на душе стало ещё беспокойнее и страх стал окутывать всё сознание. Откуда полицейский знал про сон дочери? А самое главное: что этот сон значит? Змея? Серьёзно? Змея будет пытаться забрать куклу? Да ещё и эта фраза о «сбывающихся снах»…

Внезапно, он ощутил слабость по всему телу. Голова медленно опустилась на руки и глаза закрылись. Он почувствовал, что за время этой поездки очень устал и сейчас ему нужен был отдых. Лёгкая дрёма опускалась на него, погружая в сон. Голова уже начинала немного свисать с рук и была готова сорваться вниз, когда перед глазами снова появилась она. Эта женщина, естественно, появилась в его воображении. Он снова увидел этот плакат и понял, что теперь они не нужны на трассе. Эти плакаты теперь будут жить у него в голове, и он будет видеть их всегда, когда будет закрывать глаза. «Водитель, будь осторожен! Мы и твоя семья ждём тебя целым и невредимым! Ты нужен нам!». О да! Он снова видел его, плакат, говорящий голосом странной женщины.

Сон сняло, как рукой и водитель снова отправился в путь. В этот раз всё снова складывалось хорошо. Больше не было зацикливания, не было голубей, не было полицейских. На въезде в Харьков привычный пост. Сколько раз он проезжал мимо его, отправляясь в командировки? Точно больше ста. Столько же раз проезжал он этот пост, возвращаясь домой. Машины подъезжают, останавливаются и едут дальше. Так со всеми. Здесь тоже установлен знак, так что без остановки проезжать нельзя. Но тут никого не заворачивают в отстойник, полицейские стоят с краю и о чём-то разговаривают.

Mondeo подъезжает к знаку, останавливается и едет дальше. Так он уже представил это в своей голове, но нет… Как только он остановился, в его окно постучали. Повернув голову, он даже не удивился - это был тот самый полицейский, что и на прошлом посту. Он смотрел на водителя и улыбался.

Опустив стекло, он посмотрел на свой «страшный сон», как будто чего-то ждал от него. И «сон» заговорил.

- Вот твой ответ: я знаю всё, что мне нужно знать. Ты же знаешь лишь то, что тебе дозволили. Не пытайся ничего понять, а просто делай своё дело. Езжай!

Mondeo с визгом сорвался с места и полетел по своему привычному маршруту. Он видел в зеркало заднего вида, как от кучки разговаривающих полицейских, отделилось два человека. Они подошли к оставшемуся на дороге коллеге, и стали рядом с ним. Так они и стояли втроём, пока не скрылись с его обзора.

Через полкилометра за постом, он снова увидел знакомый плакат. Всё та же женщина смотрела с него, как будто стараясь убедиться, доехал ли он сюда или нет. Слова на плакате подтверждали эту мысль: «Молодец, водитель! Я горжусь тобой! Мы все гордимся! Остался последний штрих.».

Машина неслась по Полтавскому Шляху, на большой скорости, врезаясь в родной город, который, как сейчас казалось, пожирал его. Он здесь родился, здесь прожил всю жизнь… Хотя, почему прожил? Странная мысль… Живёт он здесь всю свою жизнь, за исключением поездок за город.

В районе церкви он ушёл влево, и покатился по дороге, ведущей к мосту. За ним ещё один мост и вот она, Клочковская Ещё каких-то десять-пятнадцать минут, и он будет на парковке. Оттуда на метро домой не больше получаса, так что жену он не обманул: дома будет ещё до вечера.

Машину он оставлял в доме у шефа. Тот жил на двадцатом этаже высокого и шикарного дома, входящего в комплекс из трёх домов. Всё это великолепие имело общее название – «Монте Плаза». Хоть дома были уже и не самой первой свежести, но своего статуса они не утратили. Хозяева комплекса поддерживали их в чистоте, ухаживая также за двором и подземным паркингом. Шеф купил здесь квартиру почти за двести тысяч долларов. Площадь её составляла около ста двадцати метров и в ней был выполнен крутейший ремонт. Что уже и говорить, многие сотрудники завидовали шефу, имевшему возможность приобрести такое жильё. Подъезжая к проспекту Науки, водитель, увидевший заветные три дома, вспоминал сейчас свою квартиру. Сто двадцать метров, говорите… Ну-ну… Он с семьёй ютился почти на сорока шести квадратах в двухкомнатной квартире на пятом этаже. Этаж был последний и, так как в доме не было чердака, семья, периодически испытывала на себе все прелести проживания прямо под крышей дома. Денег на починку крыши так собрать и не удалось: соседи зажимали деньги, а сам он крышу не потянул бы. Конечно, оставался вариант ремонта крыши прямо над своей квартирой, но в доме уже был болезненный опыт такого ремонта. Мужчина с другого подъезда переселил крышу над своей квартирой, а ровно через два дня кто-то испортил весь его труд. Поговаривали, что это была одна семья, о завистливость которой уже давно ходили слухи. Так что, каждый раз подъезжая к дому шефа, он, вспоминая свой дом, вздыхал. Исключением выдался только теперешний раз, так как желание попасть на свой пятый этаж, сейчас перебивало все остальные мысли.

Подъезжая к шлагбауму, он остановился и достал ключ. Это была электронная карта, которая также лежала в саквояжике и ждала там своего часа. Приложив карту к замку, водитель дождался звукового сигнала и снова взялся за руль. Шлагбаум открылся рывком и завис почти под девяносто градусов, пропуская своего гостя. Табличка с надписью: «Только для жильцов» - в очередной раз вызвала улыбку, но в этот раз не грустную.

Машина подъехала к въезду на парковку. Поскольку она была подземной, то здесь находился крытый спуск, также ограждённый шлагбаумом. Каждый раз, подъезжая к этому заезду, он испытывал в душе лёгкий трепет и волнение. Там внизу не было никого, кроме машин. Огромная территория, расположенная сразу под всеми тремя зданиями, обычно пустовала, наводя жуть своей безлюдностью. Оглядевшись по сторонам, он нервно сглотнул: на улице не было никого. В редких окнах горел свет, где-то что-то тарахтело, но улица была пуста. Мелькнула мысль позвонить шефу, вроде как сообщить о своём возвращении и, возможно, вызвать его на улицу. Вдвоём будет не так страшно. Но что ему сказать? Ни разу, вернувшись с самостоятельной командировки, он не звонил начальнику, так что поменялось сейчас? Нет, шеф не поймёт…

Ещё раз заглянув в тёмный провал въезда на парковку, слабо освещённый несколькими лампами, водитель приложил карту к считывателю и привычно проследил за рывком шлагбаума. Глядя на открывшийся въезд, он испытал чувство нахождения перед провалом. Если долго смотреть в бездну…