Тим Каррэн - Тень скитальца

Похоже, он полагал, что этот артефакт способен изгнать Скитальца.

Но если это так, то зачем, во имя всего святого, он решил выбросить камень в самые тёмные бездны, которые можно только отыскать?!

Когда Элизабет рассказывала мне об этом, я решил, что всё это чушь собачья, и, похоже, так оно и было, ведь вот он, Сверкающий Трапециоэдр, прямо передо мной.

Он выглядел как чёрный кристалл размером с кулак.

Он мерцал и блестел; по его поверхности пробегали красные прожилки, напоминающие кровеносную сеть.

Это был камень, в который смотрел Блейк, и с помощью которого призвал Скитальца Тьмы.

Чтобы показать самому себе, насколько я крут, я достал сигарету, прикурил её и в свете тлеющей сигареты осмотрел камень.

Сначала ничего не произошло.

А затем мой взгляд оказался прикован к Трапециоэдру, и я не мог его отвести.

У меня начались галлюцинации, словно я накурился опия.

Бредовые картинки сменялись у меня в голове одна другой: высокие горы, словно из битого стекла; каменные башни; невероятные города на скалах…

А затем я увидел кое-что ещё. То, что заставило меня похолодеть внутри.

Тьма, что была за гранью тьмы.

Живой вихрь пульсирующей черноты, которая, как говорил мне разум, находилась за пределами самых дальних уголков космоса; примитивное, безумное место; и именно там, в центре вихря, я ощутил волю, сознание и непристойные мысли Скитальца Тьмы.

Мне повезло, что я тогда закурил, иначе сейчас я бы это не писал.

Окурок догорел и обжёг мне пальцы, и именно эта боль привела меня в чувство.

Иначе… Иначе это первобытное дыхание тьмы высосало бы из меня всю сущность до самых костей.

Я вскрикнул и уронил сигарету.

Мой фонарик начал затухать, как в комнатах Блейка.

Атмосфера здесь и так была не самая праздничная и больше напоминала фамильный склеп в полночь, но теперь стала вообще гнетущей и мрачной.

Аж вены хочется вскрыть…

Нездоровая, тягостная, непонятная.

Начал подниматься очень старый и неприятный животный запах.

Он напомнил мне запах, исходящий от клеток мартышек в зоопарке летним жарким днём: запах гниющей соломы и кишащего мухами дерьма.

Отвратительный.

Запах появления Скитальца Тьмы…

Этой ползущей чумы, имеющей десятки имен в десятке культур.

Я призвал его, уставившись на это чёртов камень, и теперь он идёт.

Ньярлатотеп постучал в дверь, и я открыл её ему.

Мой фонарик давно потух, и я бросил его на пол.

Я слышал, как оно растёт над моей головой под сводом колокольни без окон, ширится, увеличивается, как отодвигающая здоровые ткани опухолевая ткань.

Оно росло само по себе, достигая необъятных размеров.

Я стоял в темноте и ждал, когда оно приблизится.

Я пришел в эту разрушенную церковь, чтобы встретиться с существом лицом к лицу, и не сбегу до того момента.

Не передать словами, насколько я был напуган.

Мои внутренности переплетались в узлы.

Моё сердце колотилось, в висках ломило.

Моя кожа натянулось настолько туго, что вот-вот грозила лопнуть.

Камень светился, словно наэлектризованный; балки над головой скрипели, и я услышал скользящий звук, словно существо протекло через люк.

Я задержал дыхание и напрягся.

Он пришёл сюда за мной, только его ждал сюрприз.

Я закричал, ощущая близость этого кошмара, вдохнул его маслянистый запах и засунул руку в карман пальто, вытаскивая принесённую с собой сигнальную шашку.

Скиталец был близко.

Он дохнул на меня из вонючей темноты.

Я не сомневался, что это он.

Набежавшая волна тепла обрушилась на меня; огненный шторм, который опалил мне брови и обжёг лицо.

Его дыхание напоминало пламя горнила; тёмный, безымянный жар, зародившийся где-то в беспросветных кипящих подвалах Вселенной.

Я отвернул колпачок на шашке, и она зашипела, освещая комнату красными всполохами.

Я видел Скитальца две или три секунды, пока он не отпрянул и не растворился в тени.

Но когда свет нашёл его, я увидел тягучую плоть, которая таяла сейчас, как мокрая глина.

Огромное, чёрное, блестящее от слизи существо с длинными дрожащими щупальцами, торчащими из живота, как кишки сбитой на дороге собаки.

Они извивались, раскручивались, а на конце каждого щупальца располагался рот с множеством острых, как спицы, зубов.

У меня больше не хватает слов, чтобы описать его.

Огромный. Злобный. Полный ненависти.

Казалось, вот его тело шевелится от перекатывающихся мышц, а в следующую секунду оно уже расползается, как желе, и сочится чёрной дымкой.

Я увидел гигантский красный глаз размером с колёсный диск. Он посмотрел на меня, а потом моргнул, как потухающая звезда, и исчез так быстро, что я не мог сказать, а точно ли я его видел.

Скиталец был соткан из теней и мрака, и меня не покидало ужасное чувство, что я видел только часть его.

А затем он исчез.

Именно это мне и показали мои глаза… и в то же время, я увидел в голове нечто совсем иное — искаженные, фрагментированные изображения, как отражение в засвеченной поверхности зеркала.

Это был какой-то пульсирующий стеклянный шар, из которого торчали паучьи конечности и колышущиеся отростки, ползущие, напоминающие паутину нити всевозможных цветов и оттенков, которые я прежде никогда не видел.

И точно посреди этого хаоса, как яйцо в гнезде, расположился огромный безжизненный глаз, который, как я прекрасно понимал, мог в любую секунду высосать мой разум.

Он наблюдал за мной.

Он разделился на два глаза, затем на четыре, на восемь, на шестнадцать — и так дальше, в геометрической прогрессии, как мыльные пузыри.

Его образ заполнял мой разум и сознание, заполнял пространство и время и…

В следующую секунду я бежал вниз по винтовой лестнице, хныкая, пуская слюни и почти сойдя с ума.

Я пулей вылетел из колокольни.

Я плохо помню происходящее.

От вида того существа что-то в моей голове щёлкнуло, и я не мог прийти в себя, пока не оказался на улице, ползущим среди обломков памятников с горящим лицом, бормоча себе под нос какую-то несуразицу.

Наконец, я смог подняться на ноги и бросился вниз по улице.

Старухи злобно зыркали на меня, а женщины кричали вслед на итальянском и быстро уводили своих детей по домам.

Несколько мужчин швырнули в меня камни.

Не знаю, возможно, они ощущали на мне запах этого чудовища.

Когда я добрался до своей машины, рядом с ней, облокотившись на капот, стояли двое патрульных.

Они заметили меня и выхватили пистолеты.

— Отдышись, сыщик, — произнёс коп помоложе.

Я поднял руки, готовясь пройти через заведённый порядок.

— Так, так, так, — произнёс второй сиплым голосом, — а не Лу Спэрроу ли это, известный частный детектив?

Я понятия не имел, кем был младший коп, но второй был Аль Бреннан, старожил Центрального полицейского участка.