Михаил Ежов - Фаталист

Вдруг Григорию Александровичу показалось, будто снаружи затрещали ветки!

Он быстро спрятал листок в карман и достал пистолет. Прислушался: ничего!

Печорин попятился к фонарю, чтобы его не заметили сразу, как войдут. Его охватил охотничий азарт: возможно, не зря он устроил засаду! Григорий Александрович подобрался, как дикий зверь, поджидающий добычу.

Прошла, наверное, минута. Все было тихо. Или убийца выжидал, почуяв опасность, или ветки затрещали из-за… Бог его знает, из-за чего!

А может, просто-напросто тот юродивый добрался до грота и теперь бродит вокруг?

Печорин чувствовал, как вдоль позвоночника стекает пот. Он больше не мог просто стоять и ждать. Все его существо требовало немедленного действия.

Григорий Александрович шагнул вперед и прокрался к выходу из грота. Выглянул, надеясь, что в темноте его не увидят. Но он и сам ничего не мог разобрать во мраке.

Справа снова хрустнула ветка!

Печорин резко повернул голову и всмотрелся в заросли. Был ли у убийцы пистолет, или он пользовался исключительно шашкой? Во всяком случае, это нужно выяснить, иначе зачем Григорий Александрович пришел сюда среди ночи?

«Чтобы в очередной раз сыграть с судьбой», – дал он сам себе честный ответ.

Несколько лет назад Печорин понял, что не понимает, зачем живет на этом свете. Блеск светских салонов и прочие прелести столичной жизни наскучили ему довольно быстро, и он часто думал, есть ли у его существования высшая цель, или он просто плывет по реке жизни вместе со всеми, дожидаясь известного и неизбежного конца.

С тех пор вопрос этот не давал Печорину покоя. Как узнать, приготовила ли судьба для тебя нечто значительное, или тебе суждено скользнуть по земле бледной тенью и кануть в небытие, не оставив следа?

Григорий Александрович не раз испытывал свою фортуну, силясь понять, нужен ли он этому миру, или смерть его ничего не изменит. И вот теперь он снова ставил на кон свою жизнь, потому что явился ночью в этот грот не только ради ареста преступника, но и чтобы в очередной раз задать судьбе вопрос: «Есть ли у меня предназначенье? А если нет, то зачем ты бережешь меня?!»

Все это пронеслось в голове Печорина за мгновение. Он привык быть с собой предельно откровенным, потому что лишь таким образом мог понять причины собственных поступков и осознать мотивы, управляющие человеком.

Григорий Александрович быстро вернулся к дальней стене грота, поднял фонарь и вышел.

Сразу почувствовалась разница межу атмосферой в гроте и снаружи: Печорина будто обдало свежестью, хотя ночь выдалась довольно теплой. Вдохнув полной грудью, он выставил пистолет перед собой, готовый спустить курок в любую секунду, и двинулся к деревьям.

Если уж быть честным до конца, сказал себе Григорий Александрович, вглядываясь в темноту, то дело не только в том, чтобы убедиться в своей необходимости миру. Помимо этого, ему доставляло удовольствие то возбуждение, которое охватывало весь организм и приводило в трепет душу во время опасности.

Треск повторился, и на этот раз Григорию Александровичу показалось, что звук раздался чуть дальше – кто-то отступал вглубь зарослей. Медлить было нельзя: преступник мог удрать или спрятаться! Сейчас, в темноте, это не составило бы для него труда.

Печорин сорвался с места и побежал, совершенно забыв, что у того, кто скрывается во мраке, тоже может быть пистолет!

Фонарь раскачивался во все стороны, и огонь бешено метался среди стволов кипарисов, не столько освещая путь, сколько превращая все вокруг в жутковатую пляску света и теней. Цветник приобрел совершенно нереальные очертания, так что иногда даже трудно было разобрать направление.

Но вот впереди между деревьями мелькнул удаляющийся силуэт!

– Стой! – завопил Печорин, прибавляя скорости. – Стой, а то убью! – Он пальнул наугад, не рассчитывая попасть, а только чтобы испугать.

Тот, кто бежал впереди, не послушался.

Григорий Александрович преследовал добычу, думая лишь о том, чтобы не зацепиться за какой-нибудь корень и не упасть. Он был близок к цели: преступник почти оказался в его руках!

Деревья вдруг кончились, лабиринт теней и света исчез, и Печорин неожиданно для себя выскочил на какую-то аллею.

Человек улепетывал по ней. Глупо! Даже зайцы, удирая от своры гончих, выбирают широкие пространства, позволяющие делать резкие броски в стороны. Отец Григория Александровича любил псовую охоту, так что он видел подобное не раз.

Печорин выхватил второй пистолет, прицелился и спустил курок. Оглушительно грянул выстрел.

Беглец споткнулся и упал. За несколько секунд Григорий Александрович нагнал его и ударил пытавшегося встать человека по затылку рукояткой пистолета. Тот охнул и растянулся.

Где-то в глубине Цветника, потревоженный выстрелом, заухал филин.

Григорий Александрович поставил фонарь на гравий и перевернул свою добычу.

Возглас разочарования вырвался из его груди, когда он увидел полицейского пристава! Тот лежал, закатив глаза, на его плохо выбритой щеке виднелась свежая царапина – вероятно, ободрался о ветку во время бегства.

Откуда он тут взялся?! Печорин осмотрел его. Шашка была при нем, в ножнах на боку, но кнут отсутствовал. Вряд ли это убийца.

Григорий Александрович похлопал пристава по щекам. Тот слабо застонал. Взгляд его медленно сфокусировался.

– Ты кто? – строго спросил Печорин, светя ему в лицо. – Зачем здесь?

Пристав вылупил на него глаза. Его губы беззвучно задвигались.

– Кто таков, спрашиваю, – повторил членораздельно Григорий Александрович. – Зачем в Цветнике так поздно?

– По приказу Митрия Георгиевича, – запинаясь, ответил полицейский. – Сторожу!

– За гротом приглядываешь?

– За ним-с. Ваше благородие, – подумав, добавил пристав.

Григорий Александрович досадливо вздохнул.

Почему убегал?

– Услыхал, что в гроте кто-то есть.

– И что? Струсил?

– Никак нет.

– Чего ж не пошел поглядеть, кто там?

Пристав растерянно заморгал. Вид у него было совершенно жалкий.

Григорий Александрович встал.

– Ты, братец, Дмитрию Георгиевичу скажи, что встретил в гроте Печорина. Запомнил?

– Так точно-с, ваше благородие. Пе-чо-рин.

– Скажи, что я приходил грот осмотреть. Я расследую это дело, понятно тебе?

– Так точно, ваше высоко…

– Вот и молодец, – перебил пристава Григорий Александрович. – А теперь иди дежурь дальше, раз тебе так велено. Как голова-то?

Полицейский озабоченно ощупал затылок.

– Это вы меня так приложили? – спросил он.

– Я. Рукояткой. – Печорин продемонстрировал пистолет.

– Знатно. Шишка будет.

– Так иди домой. Приложишь холодное.

– Не могу, – поскучнел пристав. – До смены еще долго.