Михаил Ежов - Фаталист

– Милостивый государь, когда я что говорю, так я это думаю и готов повторить. Я не боюсь ваших угроз и готов на все!

– Последнее вы уж доказали, – холодно ответил ему Григорий Александрович и, взяв под руку драгунского капитана, вышел из комнаты.

– Что вам угодно? – спросил тот.

– Вы приятель Грушницкого и, вероятно, будете его секундантом?

Капитан важно поклонился.

– Вы отгадали. Я даже обязан быть его секундантом, потому что обида, нанесенная ему, относится и ко мне: я был с ним вчера ночью.

Печорин растянул губы в насмешливой улыбке:

– А, так это вас ударил я так неловко по голове?

Капитан пожелтел и тут же посинел: скрытая злоба отобразилась на его лице.

– Я буду иметь честь прислать к вам нынче моего секунданта, – сказал Григорий Александрович, делая вид, будто не обращает внимания на его бешенство.

На крыльце ресторации Печорин встретил дожидавшегося его Вернера – доктор расплатился и вышел чуть раньше. Пришлось рассказать ему все – про отношения с Верой и княжной и подслушанный разговор, из которого Григорий Александрович узнал намерение Грушницкого с приятелями подурачить его, заставив стреляться холостыми. Умолчал он лишь про убийство Вериного мужа.

Доктор согласился быть его секундантом. Григорий Александрович дал ему несколько наставлений насчет условий поединка: Вернер должен был настоять на том, чтобы дело обошлось как можно секретнее. Печорину вовсе не хотелось, чтобы дуэль помешала ему осуществить тот план, ради которого он прибыл в Пятигорск.

Вернер отправился к драгунскому капитану улаживать дела и через час явился домой к Печорину с отчетом.

– Против вас точно есть заговор, – сказал он. – Я на минуту остановился в передней у Грушницкого, чтоб снять галоши. У него был ужасный шум и спор. «Ни за что не соглашусь! – говорил Грушницкий. – Он меня оскорбил публично! Тогда было совсем другое». «Какое тебе дело? – отвечал капитан. – Я все беру на себя. Я был секундантом на пяти дуэлях и знаю, как это устроить. Я все придумал. Пожалуйста, только не мешай мне! Постращать не худо, а зачем подвергать себя опасности, если можно избавиться?» В эту минуту я и вошел. Они замолчали. Переговоры наши продолжались довольно долго. Наконец мы решили дело вот как: верстах в пяти отсюда есть глухое ущелье. Они туда поедут завтра в четыре часа утра, а мы выедем спустя полчаса. Стреляться будете на шести шагах – этого требовал Грушницкий. Убитого отнесем на счет черкесов. Нынче все их боятся, и никто не усомнится. Теперь вот какие у меня подозрения: они, то есть секунданты, должно быть, несколько переменили свой прежний план и хотят зарядить пулей только пистолет Грушницкого. Но тот, кажется, поблагороднее своих товарищей. Как вы думаете, должны ли мы показать им, что догадались? – Вид у Вернера был крайне озабоченный.

– Ни за что на свете, доктор! – воскликнул Григорий Александрович. – Будьте спокойны, я им не поддамся.

– Что же вы хотите делать?

– Это моя тайна.

– Смотрите не попадитесь. Ведь на шести шагах!

Печорину пришла вдруг в голову мысль:

– Скажите, доктор, а не слышали ли вы разговора про выкуп, пока стояли в передней?

– Про выкуп? – Вернер задумался. – А знаете, странно, что вы спросили. Пожалуй, слышал. Кажется, капитан спросил Грушницкого, будет ли тот брать выкуп, но как-то насмешливо, в шутку. Тот ответил, что случай не тот. Он, мол, ничем не рискует. Капитан согласился, что с Раевичем этот номер не пройдет. Можно, дескать, обмануть вас, но не его.

– С Раевичем? – оживился Печорин.

– Так он сказал. Я как-то не придал этому разговору значения. А вы считаете, это важно?

– Доктор, я вас жду завтра в четыре утра. Лошади будут готовы. Прощайте.

Через четверть часа после ухода Вернера Григорий Александрович уже шагал к дому Раевича. Было ясно, что все ниточки событий, происходящих нынче в Пятигорске, ведут к нему. Но оставался фактор, неизвестный Печорину, и он собирался это изменить.

Раевич оказался дома. Мрачного вида слуга проводил Григория Александровича к нему в кабинет.

– Вы решились заключить пари? – широко улыбнулся Раевич, когда Печорин уселся напротив него, положив ногу на ногу. Взгляд у банкомета был любопытный и настороженный.

– Решился, – ответил Григорий Александрович. – Нынче я буду стреляться.

Раевич приподнял брови.

– Дуэль?

– Да. С Грушницким. Вы его знаете.

Банкомет кивнул.

– Юнкер, недавно получивший чин. Иногда заглядывает, но играет по маленькой. Что же вы с ним не поделили?

– Это неважно. Впрочем, может, до вас доходили слухи.

– Я не собираю сплетни.

– Тем лучше. Словом, скоро мы стреляемся на шести шагах.

Раевич присвистнул.

– Все так серьезно?

– Очевидно, один из нас должен непременно умереть.

– С этим трудно не согласиться.

Григорий Александрович надеялся, что драгунский капитан не рассказал Раевичу про их с Грушницким план – иначе банкомет вряд ли стал бы заключать пари, а значит, и особого условия не выдал бы. А Печорину нужно было его узнать.

– Я желаю с вами поспорить, что умрет Грушницкий, – сказал он, поигрывая перчатками.

– Что ж, это хорошие условия, – сложив кончики пальцев, ответил Раевич. – Вы вполне уверены, что готовы?

– Разумеется. Жизнью я своей дорожу не особо, но сто тысяч не помешают.

– Сто тысяч никому не повредят, – улыбнувшись, согласился Раевич. – Я принимаю пари. – Он протянул руку. – Скрепим.

– А условие? – напомнил Григорий Александрович.

– Как только пожмем друг другу руки.

Печорин стиснул ладонь банкомета. Тот широко улыбнулся – на этот раз вполне искренне. Он был доволен.

На мгновение Григорию Александровичу показалось, что тени в углах кабинета шевельнулись и откуда-то повеяло сыростью, но это ощущение сразу же прошло.

– Итак, условие… – проговорил, растягивая слова, Раевич. – Видите ли, в случае проигрыша вы потеряете душу. Возможно, вы сочтете, что она вам все-таки дорога. Никто ведь не знает наверняка, что там, после смерти… Вдруг есть и рай, и ад… – Банкомет усмехнулся, давая понять, что сам в это не верит. – Словом, если вам вдруг захочется сохранить свою душу, то вы можете рассчитаться со мной иначе.

– Как же?

– Требуется всего лишь найти равноценную замену.

– То есть?

– Иную душу. Не любую, конечно, а подходящую. Из числа моих должников. Тех, кто не желает платить по счетам. Видите ли, некоторые берут деньги, когда нуждаются, а потом заявляют, будто процент чересчур высок. Хотя я честно предупреждаю о нем. – Раевич развел руками. – Мне нет никакого удовольствия платить за содержание таких людей в долговой яме. Да и деньги мне не очень-то нужны. А вот души их я взял бы с удовольствием. Но надобно соблюдать порядок.