Дмитрий Скирюк - Блюз чёрной собаки

Свершилось. Теперь я покорна судьбе,
А ты мой Хозяин отныне.
Я здесь, я пришла своей волей к тебе,
Чтоб стать твоей вечной рабыней.

Я женщина, этого хватит вполне,
Чтоб не было в жизни покоя
С рожденья до этого времени мне,
И вот я отныне с тобою.

Мне очень нужны твоя сила и власть,
Тебе — моя слабость и нежность.
Я долго боролась и всё же сдалась.
Владей — я твоя принадлежность.

Надень мне на шею стальное кольцо.
На цепь посади — буду лаять.
Упрятай под маску девичье лицо,
Чтоб видеть себя не могла я.

Избей меня плетью, закуй в кандалы,
Поставь же меня на колени!
Пусть будут оковы мои тяжелы,
А тело — в следах от клеймений.

Пусть будет тесна моя клетка, пока
Тебя, Господин, нету рядом.
Пусть будет потерян мой ключ от замка,
А я же — открыта всем взглядам.

Пускай нам дороги пророчат беду,
Которые мы выбираем.
Я выбрала путь, и теперь я иду
По грани меж адом и раем!

То частенько, а то редко,
То слабы, а то крепки,
Как верёвочную сетку,
Мастер вяжет узелки.

Это вам не танцы в баре!
Намотай себе на ус —
Мастер делает «шибари»,
У него отменный вкус.

Я попалась в эти сети —
Стянута втугую грудь,
Вся в верёвках, как в корсете,
Ни согнуться, ни вздохнуть.

Руки сзади — локоть каждой
Упирается в ладонь.
Я томлюсь любовной жаждой,
Разгорается огонь.

А последняя верёвка
И последний узелок,
Как печать, — жестоко, ловко
Лягут точно между ног.

Мне и холодно, и жарко,
И вот именно когда
Кожа под верёвкой ярко
Покраснеет от стыда,

Плотно и слегка небрежно,
Отпуская тормоза,
Шёлк повязки тихо, нежно
Закрывает мне глаза.

Вот и всё. Готово дело.
Можно лишь сидеть и ждать,
Слушать собственное тело,
Наслаждаться и страдать,

Задыхаясь от волненья,
Растирая в кровь соски,
Ощущать прикосновенья
Сильной ласковой руки,

Или плётку из резины —
Вспышку в шёлковой ночи,
Или капли стеарина
От расплавленной свечи.

Быть моделью, куклой даже,
Плакать, биться и кричать,
И, когда тебе прикажут,
В муках наконец кончать.

После, лёжа на циновке,
Замирая, чуть дыша,
Вздрагивать, когда верёвки
Режет лезвие ножа,

Вздрагивать, когда мурашки
Бегают туда-сюда,
Вздрагивать, когда из чашки
На лицо течёт вода,

Вздрагивать, когда с окраин
Кровь по венам закипит,
Вздрагивать, когда Хозяин
Тихо шепчет: «Потерпи…»

Ног не чую, ломит руки,
Еле ими шевелю.
Ненавижу эти муки,
Ненавижу… и люблю!

Это сладкое слово — «Хозяин».
Сколько значит оно для меня!
В нём и нежность заботы,
И страх наказаний,
И уверенность каждого дня.

Эта жажда — быть просто рабыней —
Заставляет всё тело дрожать
От боязни, стыда,
От тоски и унынья,
От желания принадлежать.

Только справиться с ней не выходит,
Как её ты при том ни зови, —
Эта тяга страшнее
Томления плоти
И порою сильнее любви.

Бесполезно молчать и таиться,
Бесполезно искать и страдать,
И теряться в толпе,
И заглядывать в лица —
Невозможно его угадать.

Часто я, в одиночестве плача,
Господина звала своего…
Это просто судьба,
Это просто удача,
То, что я повстречала его!

Этот дом, где меня приютили,
Стал роднее, чем отчий приют.
Здесь меня полюбили,
И в цепи забили,
И рабыней отныне зовут.

Тонкий латекс, скрипучая кожа,
Эти цепи, ошейник, ремни —
Я домашний зверёк,
На игрушку похожа,
Невозможно забыть ни на миг,

То, что я — ни жена, ни подруга,
Не хозяйка (об этом и речь),
Не любовница, просто
Отчасти — прислуга,
А отчасти — любимая вещь.