Сергей Бергер - Тайны холодных стен

- Опять. Ещё один чертов день в этой школе. Я больше не могу так. Каждый день как в аду! Я не хочу больше там появляться, мне там плохо. — Гарри тихо бормотал себе под нос, утирая слезы на щеках. Из открытого окна веяло холодом, и мальчик подошел к нему, чтобы закрыть.

Через пятнадцать минут уже нужно было выходить на занятия, а он все еще не был одет. Ему хотелось все бросить и сбежать куда угодно, прочь из этого города, и из этой проклятой школы, наполненной до краев желчью. Но чувство долга перед родителями заставляла его каждый раз переступать через себя, погружаясь с головой в этот кислотный омут. Они упорно работали, чтобы оплатить его обучение в одной из лучших школ города, так как хотели достойного будущего для своего сына. Гарри ценил это и потому терпел издевательства в школе со стороны не только отпрысков богатых родителей, но и учителей, что так привыкли жить на «пожертвования» тех же родителей. Потому, Гарри Ренделл, живший в небогатой семье считался белой вороной. Ему часто ставили в пример других детей, которые имели возможность подкупать учителей. Также мальчик часто терпел побои от одноклассников. Как бы он ни старался дать им отпор, все же их было больше. И, в конце концов, воля Гарри была сломлена, и он стал превращаться в нечто, похожее на бесчувственного робота. Мальчик прятал от родителей синяки, стараясь не проявлять слабость. Его единственным утешением оставалась вера. Молясь, он словно обращался к всемогущему другу, который мог бы помочь ему в решении всех проблем, или хотя бы дать совет. В те моменты он клялся самому себе, что даже если он добьется успеха и будет получать за свою работу большие деньги, то все равно он не опустится до уровня этих людей, считающих всех, кто беднее их, отбросами общества.

Окончив школу, Гарри поступил в Академию Полиции, а позже он познакомился со своей будущей женой — Сарой. Дела пошли в гору. Мужчина нашел свою нишу в жизни, купил дом. В 1952 году у Гарри и Сары родилась дочь, когда детективу было всего двадцать два года.

Они дали ей имя Элизабет. В честь поэтессы Элизабет Эллет. Гарри любил свою дочь так сильно, как не любил свою жену. Дочь стала для него неким символом воли. В который он мог вкладывать всю свою безграничную любовь, тот символ, что он обязан защищать любой ценой. Девочка подросла и стала проявлять большие успехи в учебе и вечно твердила о том, что она станет актрисой, когда вырастет. Отец лишь лучезарно улыбался, и гладил ее по белокурой головке.

— Конечно, станешь, Элизабет. Наша жизнь лишь в наших руках. И ни в чьих больше.

Вслед за светлой полосой всегда следует темная. И в семью Ренделлов пришло горе. Через несколько лет умерла Сара, ее сразил рак. Она медленно угасала, подобно свече, пока не покинула свою семью.

Это был самый дождливый день из всех, что мог вспомнить Гарри. Природа будто оплакивала их утрату. В тот день собралось много людей, чтобы почтить память ушедшей Сары Ренделл. Сердце мужчины разрывалось, когда он смотрел на плачущую дочь. Ребенок столкнулся с потерей матери. Ее бедное сердце еле справлялось с нагрузкой, что наваливало на него потрясение от случившегося. Плачущий ребенок то и дело повторял:

— Что мы будем делать, папочка? Что же мы будем делать?

Гарри не знал, что сказать Элизабет, он лишь сильнее прижимал ее к себе, еле сдерживая слезы. Но стоило коснуться ее белых волос, как слезы вырывались из своего плена.

— Папа, почему Бог забрал ее? — Элизабет еле могла выговорить эти слова, они обрывались, выпрыгивая из нее короткими отрывками.

— Бога нет, моя дорогая. — Разочарованно ответил отец. — Либо он давно уже понял, что мы безнадежны, и потому больше не обращает на нас свой взор и не слышит наши молитвы.

Элизабет еще сильнее прижалась к отцу, ее маленькое тельце содрогалось, не издавая ни звука. Она лишь шмыгала носиком. Гарри впал в ступор, осознавая, что он остался один с ребенком на руках.

— Наша жизнь лишь в наших руках, Элизабет. И ни в чьих больше.

Вскоре Гарри взял отпуск и стал проводить все свое свободное время с дочерью. Они вместе читали книги, путешествовали, обсуждали все, что видели новое вокруг себя, смотрели фильмы со знаменитыми актрисами того времени. Гарри видел, как горели глаза девочки, каждый раз, когда они смотрели кино. Ее мечта становилась все объемнее и реальнее. Она только и говорила о костюмах, о любовных интригах, о красоте и пластике женщин по ту сторону экрана. Элизабет поражалась их реальности и безумно сопереживала героиням. Мечты захватывали ее красотой образов все сильнее и сильнее. И они достигли своего пика, как только девочке исполнилось восемнадцать лет. Она слезно просила у отца добро на поездку в Лондон, чтобы стать актрисой. Гарри долго отговаривал дочь от такого далёкого путешествия. Он как человек, идеально видевший жизнь во всех ее проявлениях, особенно зная о страшных сторонах через призму наблюдателя, боялся, что с дочерью что-то может произойти. Но смотря на нее, он чувствовал, что должен дать ей шанс добиться своей мечты. И после долгих уговоров, с тяжелым грузом на сердце он дал свое согласие.

Через два дня он уже провожал ее на поезд. Элизабет сияла от счастья, и Гарри старался улыбаться тоже, подавляя в себе слезы. Волнение тугими веревками сжимало его нутро, от чего он начинал задыхаться. Минута, десять, полчаса. Он не хотел ее отпускать до последнего момента, пока уже поезд не начал отъезжать. Мужчина держался за девочку как за спасательный круг, боясь утонуть в море одиночества.

И вот она уехала. И звук уезжающего поезда звучал в голове Гарри как похоронный марш. Он становился все громче и громче, разрушая прочную психологическую оболочку. И стоило ей слегка треснуть, как из глаз его рванули первые слезы. Он еще около часа стоял у холодных рельс, закрывая лицо руками. Немного успокоившись, Гарри обтер лицо платком и направился к своей машине.

Дома его ждала тишина и пустота. Не было слышно того звонкого смеха, не чувствовалось запаха свежих оладий. Ничего. Детектив устроился в своем кресле и бросил взгляд тумбочку, в которой лежала потертая пачка сигарет, та самая, что он не трогал со дня смерти жены. Соблазн успокоить нервы был велик, и, не желая сдерживаться, он взял ее и закурил. В комнате витал тяжелый, задумчивый дым. Такой спокойный и одурманивающий. Он плыл не спеша, рисуя в воздухе едва уловимые образы, среди которых мужчина видел поезд, уезжающий прочь.

Дни тянулись подобно жгутам, скрашиваясь редкими письмами дочери из Лондона. Гарри все также работал, постепенно ввязываясь в рутину, что напоминала ему сырое тесто. Хотя казалось, что в его работе это невозможно. Но когда ты работаешь там, где смерть, страх и сумасшествие уже не удивляют, это становится вполне возможным. Постепенно письма от Элизабет приходили все реже и реже. И каждая весточка становилась для разбитого сердца отца маленьким праздником, крохотным визитом дочери домой. Он перечитывал ее письма, слыша ее голос в своей голове, и успокаивался. Девушка рассказывала ему о жизни в Лондоне, о его улицах, о людях, что она там видела. Она буквально говорила ему, что все там иначе. Сложнее, чем в Дарлингтоне. А в последнем письме она писала, что ей удалось получить роль в одном фильме. И Гарри гордился своей дочерью: она поступила так, как он учил всю ее жизнь. Но после этого письма связь прервалась. Отец пытался связаться с ней, но безуспешно. И еще целый месяц Ренделл был как на иголках, рисуя в своей голове страшные картины, которые заставляли его курить снова и снова. Сердце было готово остановиться, когда в один из апрельских дней в его дверь позвонили. Гарри давно не принимал гостей, потому, это его насторожило. Он накинул халат и приготовил свой пистолет, что лежал на тумбе. Подойдя к двери, он заглянул в дверной глазок и увидел там двух полицейских. Гарри спрятал пистолет и открыл им дверь.