Анатолий Махавкин - Бездна (Дилогия)

— Тогда — знакомое, — я пожал плечами, наблюдая, как Самойлов что-то втолковывает двум огромным битюгам, за чьими спинами совершенно терялась испуганная Ольга, — Скажите всем, пусть в лужи не суются: в них какая-то кислота. И да — нужно поторопиться: очень скоро эта самая внутренность начнёт нас всех переваривать.

— Временной промежуток до того момента, пока Змей Миддгарда не ощутит инородное тело, составляет от получаса до двух часов, если перевести на наше время, — Лифшиц захлопнул свою книжицу и положил во внутренний карман пыльного и грязного пиджака, — Судя по моим расчётам, у нас — семьдесят минут. А до шлюзового стока — три километра. — тут ещё есть такая срань. — я помахал руками, — Крылатая гадость.

Подошёл Самойлов, успевший через пару помощников организовать срочные сборы и поинтересовался, про какую ещё гадость идёт речь. Лифшиц тут же принялся распинаться о каких-то могильщиках, выполняющих роль кишечных бактерий Уробороса. Начальник охраны уставился на оратора с тем суеверным ужасом, который обычно написан на лицах людей, общающихся с явными психами.

— Как вы оцениваете наши шансы на успех? — поинтересовался Хробанов и я не сразу сообразил, что его вопрос обращён ко мне, — Как мне кажется, уровень подготовки и экипировки персонала значительно выше, нежели в предыдущий раз. Тем более, присутствие человека, усевшего побывать…

— Сергей Николаевич, — я не смог удержать нервный смешок, — Что с того? Можно сколько влезет демонстрировать чудеса, которыми меня наградил Огненный поток. Можно до посинения вспоминать клоаку, по которой пришлось лазить — что с того? Всё это нам нисколько не поможет.

— Почему? — Хробанов казался несколько обескураженным, — Опыт — всегда опыт.

— Не здесь, — я махнул рукой, пытаясь одновременно сосредоточится на разговоре и при этом сообразить; какого чёрта Диана и Паша так беспонтово общаются с частью нашего вооружённого эскорта, — Чего скрывать, Теодор Емельянович был — совсем не чета мне. И по Бездне успел попутешествовать прежде. Бездна почему-то меняется и даже те помещения, которые считались безопасными, ставят смертельные ловушки.

— Пессимизм в самом начале — дурной знак.

Я посмотрел в его вытянутую физиономию, полную сдержанного оптимизма и подумал, а не послать ли оптимиста в задницу. Однако ограничился обычным тяжёлым вздохом. Дурака — могила исправит, а мы уже успели в оную забраться так, что и уши не торчат.

К этому времени всё имущество успели разобрать и закрепить на спинах. Кто-то ворчал. Что можно было использовать миникар, кто-то сетовал на малое количество грузчиков, выразительно поглядывая в нашу сторону, а я…А я, наконец-то получил возможность отделить зёрна от плевел.

Итак, три десятка вооружённых лбов. Все — равны, как на подбор, с ними — злой дядька Чер…то есть Виктор Семёнович. Далее — десяток учёных: шесть мальчиков и четыре девочки. Все — молодые красивые и всех немного жалко. Дальше — всякое отребье, в лице Паши, Дианы и Лифшица Потом — непонятно кто, ну — Ольга и Хробанов. Остаётся представитель элиты, которого наконец-то начали любить и жаловать. Пока есть кому.

Внезапно кто-то из девочек учёных, которые после экипировки пытались втыкать в планшеты-телефоны, оглушительно завизжал. Вопль тотчас поддержали остальные биологи. Под это аккомпанемент воздух потемнел, сверкая разрядами синих молний. Потом с тихим хлопком, так диссонирующим ору испуганных людей, стена вернулась на место.

— Забавно. Почти такой же, но с нюансами, — пробормотал Хробанов и когда я повернулся за разъяснениями, указал на каменную картину, украшающую стену, — Барельеф. Там у пылающего человека было обычное лицо. Разве что искажённое от страданий.

Хм. Ну да. Тут у мускулистого гиганта, перебравшего с синтеполом, на жилистой шее дико хохотал голый человеческий череп. И пламя, пожирающее атлета и сама его фигура казались почти тредэшной фотографией. Ничего удивительного: Бездну украшали очень талантливые мастера. И определённо — не люди.

Пока я ожидал прибытия экскурсовода, чтобы тот поведал краткую историю создания барельефа, к нам приблизился мужчина, лет эдак двадцати семи. Смуглое лицо искажала гримаса возмущения, разбавленная лёгким испугом. Стоило ему начать говорить, как тонкие усики принялись подпрыгивать, словно бабочка, приклеенная под носом. В кильватере пришельца тащились две симпатичных мамзели. К счастью, обе уже прекратили вопить.

— Сергей Николаевич, — с нажимом начал хрен с бугра, — Думаю настало самое время кое-что прояснить. Происходящее выбивает членов нашего коллектива из их обычного…

— А прошлый-то раз было много проще, — я не удержался и хихикнул. Лаврентьева я немного знал. С ним советовалась Диана, когда выкачивала огненную фигню из моих вен, — Сказали: начнешь вякать — пристрелим. Отличная была идея…

— Согласен, — Самойлов потянул учёного за плечо и тот тихо охнул, — Ёп-тить, Лаврентьев, мы же обо всём договорились: все грёбаные вопросы будешь задавать на привале.

— А сейчас, — начала одна, из учёной кавалькады.

— А сейчас — всем заткнуться и вперёд, — Самойлов оскалился, — А не то — пасть порву.

Обычная цитата из фильма, но в его изложении, да ещё и в совокупности с милой гримасой, проняла даже меня. Учёных же точно ветром сдуло. Виктор Семёнович поднял руку и когда все притихли очень тихо и почти без мата сказал:

— Нужно пройти несколько километров. За бля…ских полчаса. Не успеем — сдохнем. Кому что-то не нравится — остаётся и сдыхает здесь, но нервы мне не делает. Всем всё ясно? Нет? Пох. Вперёд.

Чёрт, теперь у меня точно украли все реплики.

Кто-то пытался возражать, Лаврентьев вновь завёл пластинку про «Не понимаю», однако время прений ушло. Всё это остальным путешественникам объяснили парни в чёрных комбинезонах, которые принялись, почти равнодушно, пинать тормозящих под зад. Картина очень напоминала зрелище отары овец, подгоняемой волкодавами и я не удержался от смешка.

Потом игнорируя вопрос Хробанова о причинах своего веселья, догнал Ольгу, как и все нагруженную рюкзаком и забрал поклажу. Парни, приставленные к жене, покосились на меня в четыре недобрых глаза, но возражать не стали. Видимо пока что я никак их императивы не нарушал.

— Где мы? — с ноткой истерики в голосе выдохнула супруга, пытаясь успеть за бегущими людьми, — Что за чертовщина случилась со стеной? Что вообще происходит?

— Помнишь, рекомендовал тебе поспрошать у этого засранца Феди? — я пытался удержаться, но толика яда всё же вырвалась наружу, — Если, конечно, узнаешь, где этот гад спрятался.

— Прекрати. Был бы мужиком, послал бы всех нахрен, — жена показала зубы, спрятанные, до поры, — Так что и сам виноват.