Алексей Большаков - Страстные приключения Изгоя

Погода на черноморском побережье теплая, а приближающаяся осень делает лучи солнца уже не такими жгучими. Идти босиком по выложенной гладкой плитке оказалось даже приятно, хотя журналистка испытывала некоторое унижение, особенно от взглядов любопытных мальчишек, свистящий им вслед. А так же для нее дворянки в десятом колене ощущения себя босоногой плебейкой, шествующей под арестом. А ведь ей и в самом деле есть что скрывать. Абрам ведь её сообщил, что у него есть компрометирующие документы на главарей эсеров Максима Железняка, Алексея Дубинина и знамению поэтессу и революционерку, скорее даже анархистку, чем эссеровку Викторию Тараканову. Последнюю бунтарку Алиса уже достаточно хорошо знала. Известная поэтесса в свое время хлестнула букетом из роз пол лицу Абрама Хинштейна и оказалась на каторге, где могла провести долгие двадцать лет (суд обвинил её покушение на убийство при отягчающих обстоятельствах). Однако по царском манифесту 1905 года «О воле», революционерка вышла по политической амнистии. Хинштейн заявил с ядовитой ухмылкой гадюки: «За их бандитизм Столыпинский галстук обеспечен, и поверь девочка скорее уж я образец человеколюбия, предлагая им сделку. Они прилагают все свое влияние, чтобы предотвратить серию планируемых забастовок на наших предприятиях, в ответ мы не дадим уголовным делам ходу!». Двое других буржуа-упырей одобрительно закивали.

Алиса не со всем к месту брякнула:

— Но это шантаж…

Взгляд у Абрама стал, если это вообще еще ядовитее, но голос наоборот смягчился:

— Назовем это по-другому — профилактика большого кровопролития. Им же хуже будет, как и тебе, так вот поспеши.

Присутствующая при этом секретарша холодно передала Алисе записку с адресов маленькой эсеровской тусовки.

Канареевой пришлось прибавить хода по такому городу удивительных контрастов как Одесса. Роскошные дворцы олигархов и нищие трущобы бедноты. Много мусора попадается на пути, если ты покидаешь кварталы богачей и дачников. Алиса даже вынуждена сделать крюк, чтобы не ляпнуться в нечистоты, туфли на ней еще слишком новые и дороги, а журналистка небогатая.

Тусовка пролетарских лидеров проходила в подобии кафе. У входа тоже охрана большая собака, неизвестной породы. Но видимо умная, пару раз гавкнула, но после звонкого окрика замолчала. Отбежала в сторонку, виляя хвостом. Алиса смело вошла в помещение, откуда доносился запах свежего хлеба, пива и… навоза. Небрежно вымытый пол скользил под каблуками. Чувствовалась явная бедность, лишь на облезлых обоях висело несколько ярко раскрашенных рисунков, которые оживляли обстановку. На самом большом рисунке довольно красиво и тщательно прорисован портрет женщины в доспехах и с волевым лицом, голубые глаза воительницы блестели, упрямый подбородок несколько угловат и жестко для девичьего лица. Светлые волосы собраны косичкой… Подписи под портретом не было, но сразу в голове возникла ассоциация: «Жана Дарк», тем более, что на изображении чуть поменьше нарисована очень похожая женщина, только сильно исхудавшая, с провалившимися глазами, и синяками на заострившихся скулах. Светлые волосы распущены по плечам, прикрывая заодно и грудь. У привязанной к столбы со вздернутыми вверху руками девы лишь одна одежда, разорванная до пояса монастырская власяница, впрочем не по-пуритански короткая, открывающая выше колен израненные, со следами сильных ожогов ноги.

Еще три картины совсем маленькие с цветочками и зверюшками, но тоже живые, чувствуется незаурядный талант мастера.

Ну, а сам стол, большой, грубо обтесанный как крестьянском кабаке, разве что чистый, и двумя вазочками с розовыми кустами.

Впрочем, сходство с кабаком дополняли кружки с пивом, и дополняющая их, правда, пока запечатанная бутыль водки «Монополька». На смазанных маслом бутербродах лежала нарезанная колбаса, рядом разрезанные огурцы и помидоры. До роскоши миллионеров конечно далеко, например бутылка коньяка «Наполеон» где звездочки выточены из рубинов, что красовалась на столе триумвира, стоила как полсотни годовых зарплат простого рабочего. Максим Железняк высокий, суровый на вид, очень широк в кости, но ловок, хоть и сутул, с резко выступающим вздернутым носом и вытянутыми губами. Он носил жутко большие черные усы, придающими ему сходство с казаком-запорожцем. Но при этом время от времени его лицо озаряла широкая улыбка, немного смягчающая впечатление. Железняк впрочем, не матрос, как можно подумать, особенно глядя на выколотый якорь на тыльной стороне крупной ладони, а бывший купеческий приказчик, примкнувший к революционному движению и уже успевший вдоволь хлебнуть тюремной баланды. Алексей Дубинин, бледноватый, интеллигентный мужчина в очках, с черной с рыжими пятнышками бородкой, и в цилиндре, придавшем ему европейский вид. Плюс еще тросточка в руках, с быстрыми пальцами в своеобразных обрезанных на фалангах перчатках. Очки давали блики, от чего джентльмен выглядел загадочно и зловещее, словно иностранный шпион. И пиво пил он очень мелкими глотками, казался весьма настороженным.

Но самая интересная фигура в маленькой таверне это конечно же Виктория Тараканова. Ее чистое, свежее, загорелое лицо очень красиво с идеально правильными чертами лица. Чувствуется аристократическая порода несмотря на очень скромное серое платье, единственным украшением которого являлись её пышный, волнистые, ослепительно белые, с легеньким золотистым оттенком волосы. Тут Алисе сразу же бросилось сходство между бунтующей поэтессой и изображенной на портрете девой в доспехах. Хотя пожалуй Виктория намного красивее, с не столь уж резкими чертами лица, но зато глаза… Насколько они похожи! Воля и жесткость в одном лице. Перед девчонкой, стояла большая березовая кружка с молоком, которая впрочем, так мало подходила революционерка с грацией принцессы. Очень странно выглядит в нищем одеянии дама из княжеского рода, что привлекло её в лагерь революционеров, заставив рисковать жизнью, отрешиться от денег, знатной родни? И не только её! Увидев журналистку, Виктория встала и сделала её пара бесшумных шагов на встречу.

Алиса поразилась, аристократка в движениях и жестах была к тому босиком, причем темно-коричневый загар на изящных, точеных ножка говорил, что таким образом она ходит как минимум несколько последних месяцев. Платье тоже куда короче монастырского или арестантского, несмотря на сходство покроя. Впрочем, от этого бунтарка выглядит еще лучше.

Максим Железняк буркнул:

— И кого это нелегкая к нам принесла?

Алиса спокойно ответила:

— Не буду врать, что наша газета горит желанием получить от вас интервью… Но весть достаточно важная для вас.