Ольга Ярмакова - the Notebook. Найденная история

– Я же упоминал, что он параноик, ему везде чудились заговоры и предательства правительства.

– А что с ним потом произошло, с вашим соседом? – поинтересовалась я.

– Его отправили в дом для умалишённых где-то с год назад, – ответил мистер Вайсман, как мне показалось не без доли сожаления. – Всё после того, как он чересчур буйно огласил очередную теорию заговора и едва не поранил одного из жильцов, когда ему попытались заткнуть рот.

– Да вы что! Он стал опасен для окружающих.

– Нет, Лиза, он стал опасен, в первую очередь, для себя. Порой я скучаю по его навязчивым рассказам и будоражащим кровь фантазиям. Но, как хозяин он был всегда вежлив, любезен и щедр. – Грусть и глубокая задумчивость чувствовались не только в голосе, но во взгляде моего друга. – И вот это никак не увязывалось с его паранойей. Думаю, что только я его и слушал.

– Мне кажется, Кливленд, что только вам удалось его услышать, – сказала я.

– Вот именно. Я надеюсь, что ты тоже меня сейчас услышала?

– Так точно, сэр! – Я доедала второй пончик, запивая, его ещё неостывшим кофе. – Вы верно указали, что сейчас между мной и вашим бывшим соседом нет существенной разницы. Эта излишняя подозрительность и страх доконали и ослабили его, сделав ему не лучшее одолжение в виде пожизненного заключения в дурдоме. Но я не имею права сдаваться, от меня зависят жизни других. И ещё я понимаю, что с моей смертью ничто не закончится.

– Браво! – Он улыбнулся. – Я рад, что ты вышла из серой клетки страхов. У тебя всё получиться, уж я-то вижу.

– Вы – лучший педагог на свете, Кливленд Вайсман.

– Это, наверное, атмосфера кафе так подействовала. – Он хитро прищурился и смачно отпил кофе из чашки. – Кстати, а почему мы раньше сюда не заходили?

Пят. future

– Привет, Мари. Извини, что припозднилась. А где все остальные? Неужто пошли шишки собирать в лесу для твоего очередного кулинарного шедевра?

Я всё-таки переборола страх и выбралась в будущее, не могла я так запросто отказаться от своих друзей. Слишком много незаконченных дел, слишком много нераскрытых тайн. Да и семья стала мне близка, не могу я её оставить просто так, без ответов и с многоточием в конце. Они заслуживают правду, не всю, конечно, но основную. А если Волк и пробрался сюда, отыскав по моему запаху узкую тропинку меж временных лент, – что ж, тем более я здесь необходима, как никогда. Моим друзьям понадобится помощь. И Феликс со мной полностью согласен.

– О боже, Лиза! Мы уже волноваться начали, особенно малышка Анна, она каждый день ходит на тот пустырь, где вы познакомились. – Подруга коротко обняла меня и всё тараторила без умолку, её волнение и дрожь передались мне. – Пётр вида не подаёт, как же, он же уже большой парень, но я-то вижу, как он расстроен. Он перестал запускать граммофон, уверяет нас, будто без тебя аппарат фальшивит.

– Прости, Мари, я просто не могла выбраться. Боялась, что за мной увяжется кое-что ужасное. А я не могу допустить, чтобы с вами произошло что-то плохое по моей вине. Вы же мне как семья.

– Мы и есть твоя семья, глупышка. – Она душевно поцеловала меня в щёку. – Если у тебя враги, то говори нам, мы вместе будем решать проблему. Так заведено у нас.

– О, Мари, об этой проблеме вам лучше не знать.

– Если захочешь рассказать, то за чашкой облепихового чая, когда кроме нас в доме никого не будет, поведай мне, как бы, между прочим. Я умею слушать и хранить тайны, Лиза.

– Хорошо. Так, где все? Я не ошиблась на счет шишек?

– О нет. Муженёк с детишками отправился за лес, там речка есть, названия её никто настоящего не знает, но мы её зовем Мутноглазкой. Воды её круглый год несут в себе песок, тину и ещё какую-то муть. – Мария рассмеялась. – Я бы ее назвала Речкой-Грязнушкой. Но что-что, а рыбы там всегда много, хорошей рыбы. Пока снег не выпал, а зима не сковала поверхность вод льдом, люди ходят к этой реке и возвращаются с уловом. А поживиться там есть чем – и лещ, и карась, и окунь с щукой. А плотвы то сколько!

– Постой, – перебила я её воодушевление, – но у вас же прямо за домом неподалёку есть пруд. Разве в нём нет рыбы?

– Нет, Лиза, в пруду водятся лягушки, насекомые и Агата наша, что каждый день туда ходит. А Константин с Аннушкой и Петром сейчас на речке ловят рыбку к ужину. Как же они обрадуются тебе!

– Тебе помочь на кухне? – Во мне по обыкновению, выработанному благодарностью к этому дому, загорелось острейшее желание быть полезной.

– Нет, мне достаточно того, что ты здесь, и я знаю, что ты жива и здорова, – благодарно отозвалась хозяйка.

– Сегодня у костра будем пить не кофе, Мари.

– Что ты на этот раз принесла, фея ты наша?

– Чай. Но не простой, а с кусочками груши и корицы. Вам понравится. – Я вынула из сумки-торбы небольшую жестяную коробочку и открыла её, протягивая Мари.

– Я и не сомневаюсь, он пахнет восхитительно, дорогая. А в моём чайнике он будет благоухать.

– В твоем чайнике всё благоухает, хозяюшка. Кстати, а где сейчас Агата? – Я выглянула в окно, надеясь тут же обнаружить девочку в пределах двора.

– Если её нет в сарае с животными, то она на любимом пруду. В доме её точно нет, потому что я видела, как она выходила из дома, но чтобы вернулась, нет, не видела. А зачем она тебе?

– Я хотела бы с ней пообщаться. Мари, это же не нормально, что маленькая девочка не общается с другими детьми, я не говорю уже о взрослых.

– А что тут удивляться. У неё брат сгинул на глазах, и кроме неё никого рядом не было, чтобы предотвратить эту беду. – Лицо женщины помрачнело.

– Да, но она могла бы ходить к нему на могилу, относить цветы.

– А разве Константин тебе не рассказал? – Мария как-то странно посмотрела на меня.

– Что не рассказал, Мари?

Это «не рассказал» не предвещало ничего доброго. Все подводные камни и зачастую неприятная подноготная прячутся за этой фразой, вынуждая сердце учащать биение, а нервы натягивать, как гитарные струны.

– Тело сына не нашли. – Выговорила она, словно приговор. – Его затянуло в водоворот, так говорила Агата, но найти в небольшом и неглубоком пруду Павла не смогли. Я до сих пор не верю, что мой мальчик погиб, хоть он и пропал в одночасье. Это странно, но не настолько страннее чем то, что произошло с нашим миром. Поэтому она и ходит туда каждый божий день, а мы ей не воспрещаем, да и как можно. Она наша единственная дочь, хоть и тронулась умом с горя.

– Возможно, с ней не так всё плохо, дорогая, просто девочка пережила шок, а найти выход не может. Ты позволишь с ней поговорить?

– Знаешь, Лиза. Не думаю, что проку от этого будет. Ты сама видела, какая она. Как бы хуже не было от этих разговоров.

– Ну, пожалуйста, Мари, что вы потеряете? Вы же сами называете меня феей. – Я умоляла её взглядом. – А вдруг у меня получится разговорить вашу девчушку?