Роберт Маккаммон - Лесной Охотник

Наконец, брезент был снят.

Майкл понял, что видит перед собой стальные бронированные щиты и стволы двух пятидюймовых пушек, которые были до этого искусно спрятаны под палубой.

«Копье» никогда не было грузовым судном — это был военный корабль.

Волк в овечьей шкуре, невольно подумал Майкл. И как только первый шок от увиденного чуть схлынул, он осознал, что «Копье» кренится, начиная разворот.

— Господи! — воскликнул Билли Бауэрс, стоя в нескольких футах от Майкла. — У них большие пушки!

Передняя пушка выстрелила, выпустив облако дыма. Настоящий водяной ураган с шумом громового раската разразился прямо перед носовой частью «Софии», которая со стоном качнулась на волнах, накренившись на правый борт. Шум дезориентировал и напугал многих — некоторые потеряли равновесие на скользких от дождя досках палубы.

Выстрелила кормовая пушка.

Повиснув на фальшборте, Майкл почувствовал смертоносный удар в корпус «Софии» и услышал ее болезненный металлический стон. В носовой части образовалась пробоина.

Первая пушка выстрелила снова, и до Майкла донеслось шипение воздуха, а у правого борта снова взметнулся водяной смерч, от которого судно угрожающе закачалось на волнах. Кормовая пушка не медлила, от ее второго удара «София» сотряслась еще сильнее, и только Медина — или швед — сейчас могли предотвратить завал, героически стоя в рулевой рубке, продолжая агрессивно лавировать. Стекла еще нескольких иллюминаторов от удара разлетелись вдребезги.

— Ложись! Ложись! — кричал кто-то. Впрочем, вряд ли это могло помочь. Отчаявшиеся бойцы-добровольцы попросту пытались превратить себя в более мелкие, неудобные цели, и толк стрелять по ним был весьма сомнительным. Если не считать троих: Майкл, Билли и Гюстав Бушен остались стоять, капитан нацелил «Томпсон» на ныне далекое «Копье» и открыл огонь, зайдясь в крике, в то время как его автомат вместе с ним выкрикивал пороховые ругательства в пропитанный дымом воздух. Орудия вражеского корабля начали палить почти в унисон. «София» качнулась, раненая в двух местах. Сноп пламени взметнулся в носовой части, вибрация прокатилась по палубе. Другой снаряд врезался в надстройку в опасной близости от рулевой рубки. Грузовое судно снова накренилось на правый борт, отчаянно пытаясь уйти из-под обстрела.

— Потушить пожар! — приказал Бушен своей команде, но тут же, пошатываясь, направился через палубу к очагу возгорания, чтобы выполнить свой приказ самостоятельно.

Еще один снаряд врезался в борт «Софии» рядом с тем местом, где стоял Майкл. Ударная волна оторвала его от палубных досок и опрокинула на борт. В ушах зазвенело, и звуки бедствия на обстреливаемом корабле смешались в один смутный гул. В течение нескольких секунд он лежал, не в силах подняться, чувствуя мощнейшее желание волка прорваться наружу из своей клетки.

— Вставай! — крикнул кто-то, протянув ему руку. Дезориентированный и ошеломленный, Майкл потянулся к руке, испугавшись, что его собственные пальцы уже могли деформироваться в звериные лапы и зацепить своего помощника когтями, но… обошлось.

Билли помог ему подняться.

— Ты в порядке?

Майкл рассеянно кивнул. Интересно, не кровоточат ли уши? Вроде бы, нет.

Новый снаряд ударил в кормовую часть, и «София» задрожала в агонии. В это время усилился дождь, рухнув почти сплошной стеной, резко ухудшив видимость. Майкл больше не мог разглядеть «Копье» через серую мокрую завесу. Повлияло ли ухудшение видимости на дальномеры, он не знал, но пушки прекратили обстрел.

Взгляд Билли упал на лежавший на палубе труп.

— Черт! — прошипел он. Майкл обратил внимание, что глаза его широко раскрылись, а лицо побледнело, став белым, как известка. На деле Билли был ребенком, просто игравшим роль мужчины. — Мне жаль… мне очень жаль, — сумел выдавить он из себя, а затем рванулся в сторону, оперся на борт, и его стошнило.

Группа мужчин сражалась с пожаром и пыталась сбить пламя. Бушен, принимавший активное участие, параллельно сыпал ругательствами и проклятьями, работая огнетушителем. Наконец, пламя сдалось, и от него остался только едкий черный дым, окрашивающий серый дождь в еще более мутный оттенок.

Майкл стоял над телом мертвого испанца. Несколько других членов экипажа — в том числе Олаф Торгримсен и Дилан Кустис — молча изучали последствия бойни, и это словно роднило их. К какому бы племени, к какой бы нации ни принадлежал человек, вид насильственной смерти одинаково больно колет сердце любого.

Дождь продолжал лить, попадая в раскрытые глаза мертвеца, и это заставило Майкла встрепенуться.

— Кто-нибудь найдет, во что завернуть его? — спросил он, и Олаф тут же очнулся от оцепенения и отправился за брезентом.

Капитан вышел и стал перед командой, словно одинокий артист печальной сцены. Плечи его поникли, а лицо было черным от копоти. Мысок его ботинка уперся в пробитую голову мертвеца.

— Кто-нибудь, уберите это! — приказал он, указывая на остатки мозга, разбросанные по палубе, но никто не пошевелился. Лишь через несколько секунд кое-кто вышел вперед. Он наклонился. Пара черных рук подняла то, что осталось от выбитого мозга, а затем Энам Кпанга подошел к фальшборту и отпустил свою ношу в море. Когда он снова повернулся к присутствующим, лицо его было непроницаемым, и невозможно было определить, намокли его глаза за стеклами очков от слез или от дождя. Кпанга опустил свои окровавленные руки по швам черных брюк и прошел мимо Майкла и остальных молчаливым духом.

— Заверни его! — сказал Бушен, завидев Олафа, вернувшегося с брезентом. — Кто-нибудь, кто хочет что-нибудь сказать, говорите сейчас. Я не знал его. Когда закончите, бросьте тело за борт. Кто-нибудь, заберите его винтовку и патроны. Comprenez ? [ Понятно? (фр.) ] — его взгляд переместился на Майкла. — Ты мне нужен, — кивнул он. — Дойди до рулевой рубки. Передай Медине мой приказ вернуться на курс 4-2-0. Иди!

Похоже, самостоятельно Бушен сейчас этого сделать не мог, потому что ему предстояло поспешить и поговорить с грузным седобородым человеком — одним из двоих бортовых инженеров.

Майкл поднялся по лестнице в рубку. Неприятный, но, несомненно, способный швед все еще был у руля. Дождь неустанно хлестал по ветровому стеклу, и, хотя утро уже полностью вступило в свои права, видимость в выдавшуюся погоду была ограничена серыми прожилками капель, и разглядеть что-то можно было лишь метров на двадцать вперед от носа «Софии». Медина развалился в кожаном кресле, закрыв лицо руками.

— Вернитесь к своим обязанностям! — строго и возмущенно проговорил Майкл, тут же передав ему команду Бушена.

Медина отнял руки от лица, глаза у него были запавшие, словно он постарел на несколько десятков лет за последние полчаса.