Роберт Маккаммон - Лесной Охотник

Он качнул головой.

— А потом… потом… я последовал за ней в гостиницу. Прошел за ней вверх по лестнице. К комнате. Я позволил ей войти туда. Она шла туда так, как идет женщина, ожидающая встретить любовника. Когда-то так она приходила ко мне . В тот день я немного подождал, а потом пнул дверь и вошел…

Он снова поднес бутылку к губам — и снова опустил. Похоже, напиток был сильным, но не сильнее воспоминаний, которые он так и не сумел за эти годы заглушить.

— Она была там, — произнес Бушен, глядя через иллюминатор на серый мир, залитый дождем. — В постели. И эти черные руки лапали ее. Они оба тогда посмотрели на меня так, будто я был никем . У нее в глазах не было ни капли стыда. Думаю, она и так знала, что я следую за ней, поэтому ожидала меня увидеть. Может быть, это добавляло остроты ощущениям? Она даже улыбнулась… знаешь… слабо так улыбнулась. Ты когда-нибудь испытывал на себе, месье Галлатин, какую смертоносную силу может иметь простая улыбка?

Вопрос его был острым, как клинок.

— О, — выдохнул Бушен с печальнейшей из улыбок. — Я любил ее больше жизни.

Майкл отвернулся, чтобы не глядеть на лицо этого человека. Он не хотел… не мог сейчас его видеть.

— Знаешь, в чем основная ирония? — нервно усмехнулся он, но в голосе его звучала настоящая агония. Это была так и не зарубцевавшаяся рана, все еще влажная от крови, постоянно открывающаяся. — Судьба — ироничная сука, месье Галлатин. Она сделала меня капитаном корабля, носящего ее имя , — он повернулся к Майклу, и весь серый и дождливый мир был в его глазах. — Ты понимаешь теперь, откуда во мне столько ненависти? Да, ты прав. Я ненавижу кавказцев, азиатов, африканцев, британцев, поляков, шведов, норвежцев, голландцев, испанцев, немцев, русских и всех остальных. Я ненавижу французов и ненавижу французских женщин. Я ненавижу высоких, низкорослых, страшных и красивых. Я ненавижу тех, кто недоволен, и тех, кто улыбается. Я ненавижу везунчиков в жизни и любви. А больше всего, месье Галлатин, я ненавижу…

Раздался стук в дверь.

— Капитан?

Это был молодой африканец.

— Больше всего я ненавижу людей с зелеными глазами, — прошипел Бушен, вновь делая глоток, после чего направился к двери. — Чего тебе?

— Сэр… корабль приближается по левому борту. Нас просят не стрелять. Вы нужны…

Бушен наклонил бутылку к губам и допил коньяк.

— Опустить лестницу. Один человек должен ступить на борт. Только один. Как только он попадет сюда, обыскать его на предмет оружия и завязать ему глаза. Проводить его в столовую и приказать всем не стрелять в него. Приказ ясен?

— Да, сэр, — кивнул Кпанга и удалился.

— Ну, хорошо, — Бушен вернулся к столу и поднял свой «Томпсон», перезарядив его. — Не волнуйся, — усмехнулся он, глядя на Майкла, который в самом деле начинал волноваться. — Я буду нежным, как сливочный сыр. Готов?

Майкл был готов.

Они вышли из каюты, чтобы встретить своего гостя.

Мужчина стоял посреди столовой, и глаза его были завязаны куском черной ткани. Энам Кпанга, Олаф Торгримсен и Билли Бауэрс находились с ним, когда Майкл и Бушен вошли в помещение. Держа пистолет наготове, Олаф расхаживал вокруг капитана «Копья», словно пытаясь рассмотреть его со всех сторон и оценить противника. Билли стоял у двери с усталым видом, от недостатка сна под глазами его пролегли темные круги.

— Могу я снять повязку с глаз? — спросил Мансон Кённиг по-английски с ярко выраженным немецким акцентом. В голосе его не звучало никаких эмоций, не слышалось и толики страха.

— Oui [ Да (фр.) ], — ответил Бушен.

Кённиг потянулся длинными пальцами, снял идеально белую капитанскую фуражку с нацистской символикой, а затем освободился от повязки. У него были коротко стриженные, но довольно густые светло-рыжие волосы, он носил аккуратные усы и козлиную бородку, рыжий оттенок которой выделялся ярче всего. На нем аккуратно сидел длинный черный плащ поверх идеально пошитого мундира. Ботинки выглядели так, словно их только что покрыли лаком цвета черного дерева. Он положил повязку в карман плаща и снова водрузил фуражку на голову, чуть сдвинув ее набок.

Осторожные темно-карие глаза хозяина «Копья» изучили сначала Бушена, затем Майкла.

— Капитан? — спросил он, протянув руку ликантропу.

— Я хозяин этого корабля, — строго проговорил Бушен, нахмурившись.

— Ах! Да! — Кённиг перенаправил свою руку Бушену, однако тот на рукопожатие не ответил. Хозяин «Копья» кивнул и опустил руку по шву. — Что ж… прошу простить. Я ожидал увидеть капитана , а не мусорщика.

Бушен натянуто улыбнулся, не сводя глаз с нациста.

— Вы двое, можете уйти, — обратился он к Билли Бауэрсу и Олафу Торгримсену. — Кпанга, ты остаешься.

— Ох, — поморщился Кённиг. — Неужели этому обязательно находиться в комнате?

— Он остается.

Билли и Олаф повиновались и покинули столовую. Майкл пододвинул себе стул и присел, с интересом наблюдая за ходом встречи и попутно изучая Кённига. Это был высокий и статный человек примерно тридцати пяти лет, внешность которого вполне можно было назвать привлекательной. У него был длинный аристократический нос, квадратный подбородок и белозубая, но ничего не выражающая улыбка. Манера держаться выдавала в нем нынешнего представителя немецкой знати, которого в высший свет произвели из деревенского дома.

— Могу я просить вас не размахивать оружием? — Кённиг кивнул на автомат, который Бушен держал в руках. — Я полагаю, вы совершили достаточное насилие, уничтожив им мой прожектор.

— От вашего прожектора у меня глаза болели.

Кённиг тихо хохотнул. Он заложил руки за спину и сцепил пальцы.

— Я ощущаю здесь некоторую враждебность, — ухмыльнулся он.

— Может, это обусловлено тем, что вы убили двух членов моей команды?

— В самом деле? И сколько же членов команды у вас еще осталось?

— Достаточно, на это можете рассчитывать.

— Рассчитывать на что ? На большее количество гробов?

— Лучше вам побеспокоиться о гробах для собственного экипажа.

— О, разумеется! — Кённиг вновь усмехнулся и принялся расхаживать из стороны в сторону, изучая помещение. — Вы убили одного из моих людей, кстати говоря. Молодой моряк из Гамбурга, у него была жена и две дочери. Пуля прошла через легкое. Он умер перед тем, как я покинул корабль. Это заставляет вас гордиться собой?

— Это заставляет меня желать, чтобы мои люди лучше целились.

— А вы суровый! — ответил Кённиг с легкой злой усмешкой. — Француз из… — он сделал паузу, ожидая услышать название города.

— Франции, — мрачно отозвался Бушен.

— Хм. А что насчет вас? — Кённиг обратил внимание на Майкла. — Кто и что вы такое?