Элджернон Блэквуд - Огненная Немезида (сборник)

Что он сказал дальше, девушка не разобрала, и к разговору ее вновь вернул голос священника:

«Настроение ума тоже помогает силам этих мест. Так же, как и настроение, навеянное музыкой, некоторыми литургиями мессы, экстазом…»

– Послушайте, хватит философствовать! – прервала их беседу женщина, вернувшаяся с прогулки вместе с другими гостями. Дом сразу наполнился оживленным гомоном, сосновым духом и ароматом открытых равнин. – А знаете, в вашем лесу, похоже, действительно водятся привидения, мы слышали такой странный звук! Будто кто-то стонал или плакал. Цезарь завыл и понесся неизвестно куда как ошпаренный, а Гарри отказался пойти посмотреть, в чем дело. Он всерьез испугался!

Все засмеялись.

– Да ладно, этот звук больше напоминал вопли зайца, попавшего в капкан, чем голос человека, – оправдывался Гарри. Здоровый румянец уже успел скрыть его вызванную испугом бледность. – Я слишком хотел горячего чаю, чтобы беспокоиться о каком-то старом зайце.

Через некоторое время после чаепития невеста священника обнаружила, что ее жених исчез. Сложных умозаключений не понадобилось, чтобы понять, что произошло. Она кинулась к окну кабинета хозяина дома и рывком раздвинула шторы. По снегу двигалась одинокая фигура, озаренная яркой луной. Человек нес фонарь, желтый свет которого сразу бросался в глаза на фоне серебристого сияния.

– Ради бога, быстрее, – закричала девушка. От ужаса ее лицо стало белее снега. – Быстрее, или мы опоздаем. Артур просто помешан на подобных вещах. О, я должна была знать, должна была догадаться. Это та самая ночь. Господи, как мне страшно!

Пока физик нашел свое пальто и вслед за девушкой выскользнул из дома через заднюю дверь, свет фонаря уже маячил вблизи леса. Царила ледяная тишина, было очень холодно. Они бежали, не переводя дыхания, по следам. Вскоре направление шагов изменилось, и глубокие в мягком снегу отпечатки человеческих ног стали четко различимыми. Вокруг раздавался жалобный шепот ветвей – сосны плачут, даже когда нет ветра.

– Не отходите от меня, – сурово сказал физик. Он уже заметил лежавший на снегу фонарь. Священника нигде не было видно.

– Смотрите, тут следы обрываются, – прошептал физик, нагнувшись, когда они подошли к фонарю.

Цепочка следов, до этого прямая, странно отклонилась. Внезапно девушка схватила старика за руку – последний шаг был невероятно длинным, почти бесконечным.

– Как будто беднягу подтолкнули сзади, – пробормотал старик, слишком тихо, чтобы спутница услышала его. – Или унесло вперед – как мощным потоком воды.

С неожиданной для человека его возраста силой он пресек отчаянную попытку девушки рвануться туда, где исчез ее жених. Вцепившись в него, она вдруг заголосила – жутко, безысходно.

– Вот! Это голос Артура! Слышите? – всхлипнула она, немного успокоившись.

Они застыли и прислушались. Тайна, превосходившая обычные тайны ночи, окутала их сердца – тайна, бóльшая, чем жизнь или смерть, тайна, которую только трепет и ужас могут извлечь из глубин души.

Футах в пятидесяти от них из леса раздался тихий плачущий голос – то ли стенающий, то ли поющий. «Помогите! Помогите! – взывал он в безмолвии ночи. – Ради любви Господней, молитесь за меня!»

В ответ меланхолично зашумели сосны. А потом в вышине опять зазвучал плачущий голос, и снова – уже впереди, затем – позади. Он шел отовсюду, становясь все слабее и слабее, угасая в отдалении, и это вселяло страх…

Однако, кроме старика и девушки, в роще никого не было – лишь ветер нарушал покой леса своим дыханием. Не было и ничьих следов на безупречно белом снежном ковре. Лунный свет отбрасывал чернильные тени, холод пронизывал до костей, ночь, оглашаемая потусторонними криками, наполнилась смертельным ужасом.

– Но зачем молиться ? – вопрошала девушка, не в силах сдержать рыдания. – Зачем молиться ? Надо что-то делать — делать!.. – Как обезумевшая, она в панике металась кругами, периодически падая на снег, пока не увидела, что старик преклонил колена и молится, воздев очи к темным небесам.

– Только сила молитвы, мысли и желания помочь способна извлечь его оттуда, где он пребывает, – сказал старик девушке, ненадолго прервав молитву.

Спустя мгновение уже оба стояли на коленях, в снегу, молясь, похоже, о собственных душах…

Не трудно представить, какие меры по розыску были предприняты – никто не остался в стороне: пропавшего священника искали друзья, полиция, газеты, практически вся страна…

Но самое интересное в этом странном путешествии в «высшее пространство» случилось в конце – по крайней мере, как можно судить, исходя из имеющейся на данный момент информации.

Через три недели, когда уже вовсю ревели мартовские ветры, маленькая темная фигура, едва передвигая ноги, пересекла поле, направляясь к дому старого физика. В худом, бледном как привидение, потрепанном и ужасно истощенном человеке не сразу можно было узнать молодого англиканского священника. Но от его лица и из его глаз струилось изумительное сияние – столь великолепное, какого никто доселе не видел… Возможно, потеря памяти была реальной, а может, нет – доподлинно об этом ничего не известно, тем более его девушке, которую возвращение жениха вырвало из объятий приближающейся смерти. Во всяком случае, что бы с ним ни происходило во время его невероятного исчезновения, он сохранил все в тайне.

– Никогда не спрашивай меня о случившемся, – говорил он своей возлюбленной, повторив то же самое даже после полного выздоровления. – Я не смогу рассказать. Нет языка, способного это передать. Я все время был рядом с тобой… но еще и в другом месте …

В небольшой фотостудии в переулке возле Шепердс-Буш за весь день не было ни одного посетителя – в такую пасмурную погоду никому не хотелось бледной тенью бродить по безлюдным улицам. Серое небо над Лондоном с самого утра предвещало снегопад. Редкие пешеходы, ежась от холода, на мгновение мелькнув в свете фар ревущих автобусов, сразу спешили исчезнуть во мраке маленьких убогих домов. Первые снежинки медленно кружились в морозном воздухе, словно хотели оттянуть неизбежное падение в грязную жижу. Ветер стонал и пел унылые песни, хватая за уши и за полы потрепанного пальто мистера Дженкина, фотохудожника, который стоял на улице и дрожащими руками пытался закрыть ставни, уже не надеясь на появление клиентов. Было без пяти шесть вечера.

Бросив взгляд на огромный портрет толстяка с масонскими регалиями, гордо красовавшийся в витрине студии, Дженкин закрыл ставни на последний крючок и направился внутрь. Ему еще нужно было проявить и напечатать снимки в лаборатории наверху – занятие не слишком прибыльное, но, определенно, куда более увлекательное, чем сидеть в пустой студии в бессмысленном ожидании посетителей и понапрасну жечь масло в двух газовых горелках. Он уже закрывал входную дверь, как вдруг увидел перед собой человека, который пристально смотрел на него из темноты узкой передней.