Дуглас Клегг - Человек-Хэллоуин

Он ненавидит жизнь.

Ненавидит своего младшего брата Стоуни. Терпит его, но все-таки ненавидит.

Ненавидит мать.

Ненавидит отца.

Ненавидит тот факт, что ему вообще приходится жить среди этих провонявших рыбой людей в провонявшем рыбой городишке.

«НЕНАВИЖУ» — это слово, вытатуированное у него на заднице, никто из домашних, конечно, не видел в отличие от половины парней, посещавших спортзал и принимавших душ после американского футбола. Нельзя сказать, что Вэн был хорошим футболистом, но ненависть постоянно подогревала его, помогая в грубой игре. Однажды вечером Вэн напился в Нью-Лондоне и приятели принялись подначивать его, мол, слабо ли ему сделать татуировку. Вот тогда он и решил, что «ненавижу» — именно то слово, которое должно быть навечно запечатлено на его левой ягодице, хотя, будь он потрезвее, вытатуировал бы там и пылающий череп. Но Вэн был слишком пьян и не сообразил.

Он сидит на ненависти, он дышит ненавистью, вся его жизнь наполнена ненавистью.

Если бы он мог пьянеть от ненависти, он пил бы ее.

— В холодильнике всегда есть пиво, — продолжал развивать свою идею Вэн, — а если вдруг удастся раздобыть наличные, можно поехать в Мистик и подцепить каких-нибудь девчонок или придумать что-нибудь еще. Кстати, вчера ночью я трахнул Брэнду.

Он говорил так, будто не то кашлял, не то рычал, голос звучал чересчур грубо.

— Не может быть! — отозвался его приятель и пьяно хихикнул. — Ты не трахал Брэнду.

Дэл — так звали приятеля — жил вместе с отцом-рыбаком в захудалом фермерском доме, стоявшем на шоссе, на полпути в никуда. Дэл жил достаточно далеко от поселения и доков, поэтому от него не разило рыбой.

— Нет, трахал, — настаивал Вэн. — Засадил ей так, что она долго стонала. Только она воняет. Прям как эти омары. Долбаный городишко! Мне плевать. Просто нужно было расслабиться.

— Твою мать! Думаешь, мне она даст?

— Черт возьми, она не из тех девиц, которые откажутся от добавки, — рассмеялся Вэн.

Потом они достали из холодильника пиво, обзвонили приятелей, окончательно надрались и сидели, гадая, когда же, черт побери, заявятся все остальные.

Вэн глупо, ухмылялся. В одной руке банка с пивом, другая сжимает охотничий нож. Он лежал на родительской кровати, на смятых, скомканных простынях и глядел в потолок.

— Твой нож — твой член, — произнес он, смеясь. — Ясно? А жизнь всего лишь огромная классная шлюха, которую ты имеешь…

Вэн вспорол ножом воздух над собой. В свете люстры лезвие сверкнуло серебром и напомнило ему рыбу, скользящую под водой.

Дэл Винтер открыл и снова задвинул ящик комода.

— Здесь и десяти баксов не наберется, — произнес он, пропуская мимо ушей излияния Вэна.

— Ты меня слышал? — откликнулся тот. — Я сказал, твой нож — твой член!

— Ну да, ну да, — согласился Дэл, вытягивая ниточку жемчуга. — Черт, у твоей матери классный жемчуг. Может, нам удастся продать его в лавке. У вас, у городских, встречаются отличные вещицы.

Вэн отхлебнул пива.

— He-а, это подделка. У нее нет ничего ценного, уж поверь мне.

Дэл бросил жемчуг обратно в ящик.

— На прошлой неделе ты нашел двадцатку.

— Ага, и после этого мать на говно исходила, потому что вычислила, что ее взял я.

Вэн снова отхлебнул из банки. Он ненавидел «Будвайзер», но отец всегда покупал только такое. Поэтому только его и можно было стянуть из холодильника. Вэн сел на постели, глядя на себя в зеркало над туалетным столиком матери.

— Твой нож — твой член, а твой член — твой нож, — сообщил он своему отражению. — А тебя кто, вообще, спрашивает?

Он хихикал, прихлебывал пиво и размахивал в воздухе ножом.

Дэл подошел и поднял с пола непочатую банку «Будвайзера».

— А ты набрался, старик, — хмыкнул он, откупоривая жестянку.

— Ага, кажется, я, черт меня раздери, нарезался.

Вэн поставил пиво рядом с собой, приподнялся.

Банка опрокинулась, выплеснув остатки золотистого содержимого на белое одеяло. Комната медленно повернулась. Его отражение в зеркале пошло волнами.

— Твоя мошонка — бог, а твой член — твой нож. Вот она, мудрость, — заявил он.

— Ну да, ну да, — поддержал его Дэл, глотая пиво.

— Я прикончу ту сучку, которую трахает мой братец, — сказал Вэн почти что трезво.

— Ну конечно. Черт, я бы не просто ее прикончил, — засмеялся Дэл, взмахивая пивом, словно это был тост. — Я бы ее саму заставил кончить.

Вэн потряс в воздухе ножом.

— Твой нож — твой член, — повторил он.

Вэн Кроуфорд жил по простому закону: «Выживает сильнейший».

Проклятый закон Дарвина!

— Давай, выкладывай все! Тебя что-то гложет? Я помогу.

Вэн хлопнул Стоуни по плечу. Они сидели в шлюпке, которая мягко покачивалась вверх-вниз на невысоких волнах в бухте. Солнечный свет казался почти голубым на фоне испещренного облаками неба, лебеди тоже покачивались, словно оперенные лодки, рядом с их шлюпкой.

— Нет, спасибо.

Стоуни откинулся на спину на носу лодки и смотрел в небо. Он глядел на солнце, гадая, ослепнет ли, если будет долго на него смотреть.

Вэн смотал часть лески и закрепил удилище на дне лодки.

— Что-то у тебя случилось, — настаивал он. — Расскажи.

— Не хочу.

Пусть Вэн иногда казался мягким и дружелюбным, но Стоуни не зря провел пятнадцать лет в родительском доме. Он слишком хорошо знал Вэна Доверяться старшему брату было просто нельзя.

— Всему виной твоя девчонка, — ухмыльнулся Вэн. — У тебя ведь есть какая-то цыпочка?

— Заткнись! — рявкнул Стоуни. — Закрои пасть!

— Пользуйся резинкой — вот тебе мой совет. — Вэн прихлопнул комара у себя на шее. — Чертовы комары еще не подохли. Уже стоит гребаный октябрь, а комары до сих пор жужжат над ухом. — Он помолчал и после минутной паузы добавил: — Не верь девчонке, когда она говорит, будто принимает таблетки. Они врут. Вечно врут на эту тему. Отец сказал, даже мать врала ему. Все бабы врут.

Стоуни не смог сдержаться.

— Уже слишком поздно.

Он сказал это вслух или только подумал? Стоуни поглядел на брата. Чтобы по выражению его лица догадаться, о чем тот думает.

Вэн во всем видел только самое скверное и одни лишь мрачные тайны.

— Дерьмо, — сказал он. — Ну что за дерьмо. Или ты меня разыгрываешь?

— Замолчи.

Стоуни протянул руку к сумке-холодильнику и достал банку кока-колы. Открыл, сделал глоток. Два лебедя кружились возле шлюпки. Стоуни бросил птицам остатки своего бутерброда, которые они жадно подхватили.

Вэн закрыл глаза, качая головой.

— Ты же столько знаешь о сексе — и позволил так себя провести.

— Заткнись, — повторил Стоуни. — Мы здесь, чтобы ловить рыбу.

— Я здесь, чтобы ловить рыбу. Ты здесь, чтобы излить душу, — засмеялся Вэн, — Твою мать! Твою мать, Стоуни, твоя жизнь кончена! Надо же, какая сучка. Она нарочно залетела.