Александр Варго - Закопанные

Он взмахнул левой рукой, и в следующее мгновение его цепкие пальцы стискивали полуоторванный нос Савы.

– Знаешь, почему меня прозвали Зажимом? – спросил зэк, дыша в лицо Саве жуткой смесью перегара и рыбных консервов с луком.

Зажим потянул за собой уголовника, уводя его от края пропасти.

– Потому что если я в кого-то вцеплюсь, то это намертво. Как хватка питбуля. Как клещ, – прошипел он, и спустя секунду его громадный кулак с ужасающей силой врезался Саве в голову.

В мозгу что-то с треском взорвалось, словно новогодняя хлопушка. Сава грузно осел вниз, при этом из его правого глаза что-то выскользнуло, упав в пожухлую траву. В толстых пальцах Зажима остался кончик носа мужчины. Сморщенный и почерневший от спекшейся крови, он смахивал на чернослив. Брезгливо морщась, Зажим отправил щелчком ногтя оторванный нос в пропасть. Теперь его больше интересовал предмет, выпавший из глазницы Савы. Как и то, почему…

Внезапно до него дошла вся абсурдность ситуации. Зажим изумленно вглядывался в пустую дырку на лице Савы. Дырку там, где, по сути, должен быть правый глаз.

Затем снова уставился в траву. Нагнувшись, поднял странную штуковину овальной формы. Предмет был идеально гладкий и тепловатый на ощупь. На Зажима равнодушно смотрел стеклянный зрачок, обрамленный темно-серой радужной оболочкой.

Сава поднялся на ноги. Теперь вместо носа на его круглом лице зияла рваная рана, из которой, словно из открытого крана, хлестала кровь, прокладывая поверх черной, заскорузло-кровяной корки на свитере свежую ярко-алую дорожку.

Однако Сава, казалось, совершенно не обращал на это внимания и лишь подобрался словно пружина. Его взгляд был прикован не к Зажиму, а к едва видневшемуся силуэту, мелькающему сквозь стволы деревьев.

Человек. И этот человек быстрым шагом направлялся к ним.

– Хрена себе, – присвистнул Зажим, вертя в руках глазной протез. – Так ты че, одноглазый, валенок?

– Ага, – гнусаво подтвердил Сава. – Одноглазый. Как Лихо из сказки.

Глядя на него, Зажим с недоумением отметил, что толстяк выглядел вполне спокойно, а не верещал от ужаса и боли, как это было всегда, когда он попадал под раздачу.

Более того. С оторванным носом и пустой дырой вместо глаза Сава выглядел жутковато, и пыл Зажима заметно поубавился.

– Ты как конструктор-самоделкин. Уже на куски разваливаешься, – засмеялся он, но смех прозвучал неестественно.

Лицо Савы изменилось. Единственный глаз с холодной настороженностью следил за ним, и Зажиму почему-то подумалось об охотнике, который в прицел своего карабина поймал зверя. И сейчас этот рыхлый валенок, как никогда, смахивал на этого самого охотника…

Сава сделал маленький шажок вперед.

– Этот глаз мне выколол один урод. Штопором. Много лет назад, – ровным голосом пояснил Сава. Он говорил так, будто обсуждал с Зажимом погоду.

Еще один шажок вперед.

Зажим плотно сжал губы.

«Какого рожна?!»

Его охватила злость за минутную растерянность, вызванную неожиданной переменой в поведении Савы.

Зажим швырнул в пропасть стеклянный глаз и обернулся, напряженно глядя на Саву, который неумолимо надвигался на него.

– Этот урод убил моего отца. Отрезал ему голову [19] Речь идет о событиях, описанных в повести А. Варго «Береги голову». , – улыбаясь, проговорил Сава. – А потом я снял с его головы кожу. Как кожицу с мандарина.

Он с хлюпаньем втянул воздух влажно-красными дырами, которые теперь служили ему носом. Потом сплюнул в траву длинной нитью слюны, окрашенной кровью.

– Мне плевать на твоего папашу, – неуверенно сказал Зажим, и Сава осуждающе покачал головой.

– А мне – не плевать, – строго ответил он. – Я любил его.

Когда он оказался в метре от Зажима, тот, хрипло вскрикнув, замахнулся. Однако его массивный кулак, вместо того чтобы, как всегда, сбить жертву с ног, неожиданно встретил пустоту. Тут же локоть его руки был перехвачен и с хрустом вывернут из сустава. От резкой боли у Зажима перехватило дыхание, крик застрял где-то посредине глотки. Сломанная рука повисла плетью.

Расширенными глазами он видел, как теперь замахивается Сава. Зажим попытался отбить удар здоровой рукой, но опоздал, и кулак зэка врезался ему в скулу. Зажим упал навзничь и неуклюже забарахтался, пытаясь встать.

Человек вышел из леса и теперь шагал по самому краю обрыва, стремительно сокращая расстояние между собой и зэками.

– Она…

Ходжа запнулся. Сознание отказывалось принимать факт, услужливо предоставленный ему памятью, на которую уголовнику до сегодняшнего момента еще не приходилось жаловаться. Но то, что баба, случайно увиденная им год назад по «ящику», и эта ненормальная курица, завернутая, как привидение, в одеяло, один и тот же человек, сомневаться не приходилось.

– Она отрезала этому дальнобойщику башку. Потом другому, его корешу. Сунула их в пакет, как баскетбольные мячи, и пошла дальше по трассе, – охрипшим голосом проговорил он. – Там ее и взяли.

Женщина тихо засмеялась.

– Смешно?! Что ты ржешь, сука? – взвизгнул Ходжа. – Это ведь была ты!! Ты!!!

– Опачки, – шепнул Нос над самым ухом, и Ходжа от неожиданности подскочил на месте. Едва он успел развернуться, как сцепленные в «замок» руки Носа опустились ему на голову. И еще раз.

Пискнув, Ходжа свалился на земляной пол, прямо на остатки вчерашнего «пиршества». Сиротливо звякнула консервная банка. Опустившись на колени, Нос ударил оглушенного зэка в третий раз, и глаза Ходжи закатились.

Нос довольно хрюкнул, погладив застывшее лицо Ходжи.

– Жестковат…

Выпрямившись, зэк доверительно произнес:

– Ну вот. Теперь нафему разговору никто не мефает. Да, детка?

Женщина улыбнулась. Изо рта закапала слюна.

– А я ведь знал, что ты непростая девофка, – зашептал Нос. – Ты правда убила тех бедолаг?

Он судорожно вздохнул и, опустив руки, провел пальцами по ширинке.

– Мне нравится, как ты поеф. У тебя бархатный голос, детка. Ты знаеф ефе какие-нибудь песенки? А, детка? Давай вместе…

Женщина замерла.

– Давай, – продолжал шептать Нос, придвигаясь к ней все ближе и ближе. – Пусть бегут неуклюже… Пефеходы по лужам… Ну что же ты молчиф?

Он облизнулся.

– Возвратяясь к моему сну, детка. Я видел вас вместе. Тебя и того самого толстяка, которого мне помефали съесть. Вы ведь вместе, правда? Что вас связывает? Вы такие разные. Все равно что роза и кактус. И кстати. Я все равно его доем. Я всегда доедаю то, что на тарелке.

Приблизившись вплотную к женщине, он остановился, пожирая ее глазами.

– Его я доем. А тебя выпью. Ты очень сочная и сладкая. Знаеф, фто человека можно выпить? Оказывается, можно. Я могу тебя выжать, как апельсин. Хочеф это увидеть?