Александр Варго - Закопанные

– Задолбали эти клички. Как в псарне, – бросил Сава.

– Знаешь анекдот про Владимира? Ясное Солнышко? – прищурившись, спросил Дикий, и Сава безучастно покачал головой. Меньше всего он сейчас хотел смеяться над анекдотом.

Егерь выпил, не чокаясь, и, с наслаждением закусив ломтиком сала, заговорил:

– Сидит царь Владимир на пиру, скучает. Смотрит, как бабы танцуют. Зовет шута, мол, приведи ко мне вон тут златовласку. Ну, шут подводит к царю девку. Она к нему на колени и так ласково: «Царь-батюшка, а почему вас так зовут – ЯсноСолнышко?» А Вован ей отвечает: «Видишь ли, красавица, сейчас все натанцуются и пойдут домой». Девка, мол, а я? Царь ей: «А ты останешься здесь и будешь делать мне минет. Ясно, солнышко?»

Сава криво улыбнулся, осторожно коснувшись нашлепка из пластыря на лице.

– Болит? – осведомился Дикий.

– Нормально.

Несколько минут они молчали. Сава вяло ковырялся в тарелке, в то время как Дикий жадно поглощал хариуса, заедая рыбу хлебом и луком.

– Кто такой Доктор? – спросил Сава, отхлебнув компота. – Мне всю плешь проели этим кренделем, пока мы по лесу лазили.

– Такой же, что и твой Зажим. Хорошо, что они знают друг друга. Можно сказать, нам повезло. Как сказал один киногерой в каком-то фильме, мир хоть и большой, но очень тесный. И сам Господь послал этого Доктора в мою теплицу.

Дикий холодно улыбнулся:

– Теперь это мой гриб. Гриб-грибочек.

Сава заерзал на табурете.

– Так это Доктор сам написал письмо Зажиму?

– Угу. Ты не представляешь, какого геморроя мне стоило, чтобы эта записка попала к вам в зону. И уже от тебя – Зажиму. Слава богу, есть у меня надежный человек из местных силовиков, он и подсобил… Так ты письмо прямо в автозаке передал?

Сава кивнул. Подумав, взял опенок и, закинув его в рот, принялся сосредоточенно жевать.

– А когда еще? Если бы я отдал маляву раньше, Зажим бы наверняка бы связался с Ромой Печорским. Тем, через кого якобы твой Доктор передал послание, – сказал он. – И тогда мне сразу бы наступили кранты. Но я все равно ни хрена не понимаю.

Дикий вскинул брови:

– Что именно?

Пока он наполнял свою кружку самогоном, Сава спросил:

– Зачем было устраивать этот цирк с малявой? Дикий, нас всех обыскивали перед автозаком! А если бы письмо нашли?! На хрена было все так усложнять?

– Риск – благородное дело, – философски заметил егерь. Его лицо раскраснелось от выпитого.

– Расскажи это Олесе, – сказал Сава, и тон его заметно похолодел. – Ей будет очень интересно послушать про риск.

– Сава, не гони волну. Ты опять за свое, – поморщился Дикий. – Можно подумать, если бы не было этого письма и вы ушли бы в лес, Зажим вел бы себя по-другому. Скажи, ты маляву видел? Я что там про твою супругу писал? Помнишь?

– Помню, – нехотя признал Сава.

– «Берегите то, что в стакане», – процитировал Дикий, махом осушая кружку. Он выдохнул, крякнув. – Что я еще мог сделать для твоей бабы?

– Не бабы, – тихо произнес Сава. – Женщины.

– Пускай будет женщина. Кто виноват, что этот Зажим без тормозов? Сава, прими то, что случилось. Тебе придется это сделать. Обратно фарш не провернешь.

– Ты мог бы сопровождать нас, Дикий, – сказал беглый зэк, глядя егерю прямо в глаза. – Сказать, что ты человек Доктора. Ты в любом случае получил бы свои грибы или огурцы… Уж не знаю, что ты там высаживаешь в своих теплицах… И эти твари не посмели бы тронуть Олесю.

– Гм… Я не мог идти с вами, – сказал Дикий, барабаня мозолистыми пальцами по выщербленной поверхности стола. – У твоих нервных попутчиков могли бы возникнуть ненужные вопросы. И вообще…

– Что «вообще»?

Дикий начал вертеть в руках вилку, стараясь скрыть раздражение к собеседнику.

– На это были причины. Если бы все было так просто, я не стал бы рисковать вами.

Он поднял голову, всматриваясь в Саву.

– Все будет в порядке, братуха. Я бы на твоем месте радовался. Отсидитесь здесь пару недель. Ни одна собака вас тут не учует, сюда вообще никто не сунется. Заповедная зона как-никак. Местные власти меня знают, а я знаю их. Когда все устаканится, вы уедете. Я верну тебе паспорт, дам денег, помогу выбраться. В общем, как договаривались. Если надо будет, чуток внешность изменим.

Сава выдавил кривую усмешку:

– Куда уж еще менять-то? Уши отрезать?

– Экий ты капризный, – покачал головой Дикий. – Ничем тебе не угодишь. Впрочем…

Он поднялся со стула и вышел из кухни, а когда спустя минуту вернулся, в его руках были несуразные пластмассовые очки с прилепленными к ним громадным розовым носом и усами.

Дикий широко улыбнулся:

– Во. В самый раз. Примерь.

Сава хмуро взглянул на клоунские очки.

– Ты считаешь, это смешно?

– Я хотел тебя развеселить, – сказал Дикий, пожав плечами.

Он снова сел за стол и, наколов вилкой остывшую картофелину, отправил ее в рот.

– У тебя классная жена, – сказал он, не переставая жевать. – Она всегда мне нравилась. Фигурка – статуэтка.

– Спасибо, – отсутствующим голосом ответил Сава.

– Открой мне тайну, братуха. Твоя Олеся, она ведь… гм…

– Не мычи. Говори как есть, – резковато произнес беглый зэк.

– Она ведь, по сути, ребенок. Как ей удавалось в компании этой уголовщины не дать волю чувствам? Ведь такой, как она, сложно объяснить, что нужно потерпеть. Что нужно притворяться, будто вы незнакомы. Понимаешь, о чем я?

Некоторое время Сава молчал, и Дикий уже решил, что тот не желает обсуждать столь деликатную тему, как тот заговорил:

– Мы чувствуем друг друга. Иногда мы можем молчать часами, и нам уютно. Когда мне больно, это ощущение передается ей. Когда ей плохо, я тоже это сразу понимаю. Нам достаточно одного взгляда друг на друга, чтобы донести мысль, это как заряд тока по проводам – действует мгновенно. И это несмотря на то, что у нее разум малолетней крохи. Она живет эмоциями, а не рассудком.

Сава тяжело вздохнул:

– Когда мы шли по лесу, ей то и дело раздавали пощечины. Я ловил на себе ее умоляющие взгляды. Поверь, Дикий, лучше бы она плюнула в меня или выцарапала оставшийся глаз. Я чувствовал себя подонком, который сел в машину, отпихивая прочь собаку, которая все лето сторожила мою дачу. Все, мол, на хрен, я уезжаю!.. А она стоит и смотрит на меня с надеждой своими блестящими глазами. И все понимает… И когда я трогаюсь с места, она бежит за мной. Бежит, пока не падает в изнеможении…

У Дикого был настолько ошарашенный вид, словно наполовину съеденный хариус в его тарелке внезапно взбрыкнул, виляя своим запеченным хвостом.

– Ого… какие сантименты… – протянул он. – И это я слышу от человека, который уже второй десяток лет охотится за головами? Делает из них тсансы? [20] Человеческая голова, засушенная определенным образом. В процессе сушки она существенно уменьшается в размере, при этом лицо сохраняет свои прежние черты. Своего рода военный трофей, в свое время популярный среди южноамериканских индейцев (подробней изложено в повести А. Варго «Береги голову»).