Майк Гелприн - Самая страшная книга 2017 (сборник)

Вышел тогда вперед пузатый белый полковник и с прочувствованной такой речью к нам, пленным, обратился. Так и так, говорит, даже в годину гражданского междоусобия помним мы, офицеры-добровольцы, о христианском милосердии. Каждого, кто шаг вперед сделает, пощадим и отправим в штрафную роту, дабы могли вы за правое Белое дело свои грехи перед отчизной искупить… И тому подобную ерунду про «родину», «долг» и «служение» болтал. И, не поверите, десяток моих красноармейцев, не задумываясь, шаг вперед сделали. А мы с Кручининым на месте стоять остались. По нам и так было видно, кто мы такие, так что хоть два шага сделай, хоть три – не пощадят. Белые слишком чувствительны, чтобы бывших своих боевых товарищей, что к красным подались, в живых оставлять.

Петр достал папиросу и закурил. Пальцы его дрожали. «Забавно, – подумал он, – значит, это они тогда там стояли? Или не они? В десяти верстах от нас полковник Туркул со своим батальоном тоже красных в оборот взяли. В конце концов, мало ли кто кого тогда в тех местах расстреливал… Господи, о чем я думаю! Надо все это заканчивать…»

Михаил вновь разлил водку и, не дожидаясь тоста, жадно опрокинул рюмку. Петр уже догадывался, чем закончится история брата, а потому сказал жене:

– Аня, я думаю, что детям пора спать.

– Ну, папа, – протестующе захныкали Андрей и Настя. – Мы хотим еще посидеть.

– Спать, – скомандовала Анна.

Дети повиновались и, попрощавшись со всеми, отправились на второй этаж. Анна последовала за ними, чему Петр был несказанно рад. Весь вечер Маргарита не сводила с него глаз, и было во взгляде ее столько всякого, что укрыться от внимания жены никак не могло.

– Давай, Мишенька, пугай нас дальше, – протянула Марго, положив узкий подбородок на сведенные ладони. – Мне кажется, что твоя история приближается к развязке.

– Ты права, милая, – обронил Михаил, зачем-то подмигнув Петру. – Осталось совсем немного… Итак, произнес каналья-полковник свою сентиментальную бредятину и приказал солдатам винтовки на изготовку взять. И вот стою я, гляжу в дула, что на нас направлены, и понимаю вдруг, что ничего не чувствую. Единственное, жалею, что выпить напоследок не дали. Пустили по нам залп. Бабах! Мне в плечо и в бок прилетело. Ну все, думаю, вот и жизнь закончилось. В глазах потемнело и, чувствую, лечу куда-то вниз. Прилетел – и дух вон! Однако же не до конца, как вы видите по моей сияющей физиономии.

Очнулся среди мертвых. Дышать не могу, двигаться не могу. Кругом трупы – сверху давят, снизу подпирают. Воняет страшно. И вот тогда-то я впервые испугался. Что ж вы, думаю, ироды, даже расстрелять по-человечески не можете. В гноище уйду теперь, в общей могиле, со своими собственными бойцами.

Михаил замолк на несколько секунд. Потом весело рассмеялся. В глазах его блеснул лукавый огонек.

– Приготовился я от безнадеги волком выть, как вдруг что-то теплое да соленое в рот капнуло. Присматриваюсь – а это приятель мой Кручинин. Лежит прямо на мне, и лицо его над моим нависает. Вижу, что щеку его пуля пробила. А из дыры по капельке частенько кровушка капает. Меня такая зависть взяла, что захотелось в него зубами впиться. И я тогда шепотом ему на ухо и говорю: «Что ж ты, подлец Кручинин, раньше меня помер. Лежишь себе, отдыхаешь, а я даже руки высвободить не могу, чтобы себя порешить. А ведь ты мне, душонка морфинистская, обещал что-то важное рассказать». А Кручинин тогда взял и глаза открыл. Молчит и на меня смотрит. Клянусь я тебе, Петя, всей распроклятой своей жизнью, такого взгляда я отродясь не видел. Испугался я и обрадовался одновременно, что живой приятель мой. Говорю ему радостно: «Теперь вместе помрем. Не так мне скучно будет». А Кручинин в ответ молчит, на меня смотрит и улыбается. Что ж ты, сукин сын, говорю, улыбаешься? Что же ты смешного в нашем нелепом положении нашел? И вот тогда Кручинин заговорил…

В двери постучали. Михаил умолк. Петр почувствовал, как неприятный холодок коснулся его внутренностей.

– По законам жанра, – насмешливо проговорила Валецкая, потягиваясь, – в такие моменты нас навещают выходцы из могилы. Как думаешь, Мишенька, не твой ли Кручинин стучится в двери?

– Не смешно, Марго, – перебил ее Петр.

Он все больше чувствовал себя не в своей тарелке. И брат, и бывшая любовница вели себя так, будто бы заранее о чем-то договорились. А еще предстоял серьезный разговор с Михаилом. Петр страшился и всячески оттягивал его.

– Петя, ты откроешь? – спросил Михаил. Он рассеянно вертел в пальцах очередную папиросу. – Или мне сходить?

Петр нехотя кивнул, встал и направился к двери, чувствуя, как брат провожает его насмешливым взглядом. В дверь постучали еще раз. И даже не постучали, а забарабанили кулаками.

– Кто там? – настороженно спросил Беляев.

– Свои, – раздался из-за дверей глухой мужской голос. – Открывайте.

Петр похолодел. Взгляд его метнулся к карману шинели, где был припрятан браунинг.

– Петя, открой им, – донесся из гостиной голос его младшего брата. – Не бойся. Это ко мне.

«Вот оно», – подумал Петр. Затем он повернул защелку и открыл дверь.

С улицы пахнуло морозом, табаком и водкой. Их было трое – в кожаных крагах, с маузерами и красными звездами на кожаных же фуражках. Неподалеку от крыльца стояла телега, на облучке которой сидел еще один. Пар из жадного рта лошади вырывался подобно ядовитому дыму из вулкана. Совсем стемнело.

– Беляев? – с ходу спросил высокий и сутулый чекист.

Петр молча кивнул, неотрывно глядя в дуло наставленного на него маузера. Чекист дернул головой – мол, пройдите в дом. Так они и вошли в гостиную вчетвером: впереди – Петр, за ним – красные.

Их встретило гробовое молчание. Марго напряженно замерла на своем месте. Михаил же был спокоен. Он посмотрел на вошедших чекистов, налил себе рюмку и очередным залпом осушил ее. Только сейчас Петр заметил, что его младший брат безобразно и отчаянно пьян.

– Вот и товарищ Аронсон, – глупо ухмыляясь, проговорил Михаил. – Здравствуйте. Вы явились чуть раньше, чем мы договаривались. Я не успел рассказать страшную рождественскую сказку.

Петр почувствовал, как пол уходит из-под его ног.

– Это ты их вызвал? – еле выдавил он из себя. – Я хотел с тобой… как ты мог?

Михаил пожал плечами. Чекисты, не церемонясь, обыскали Петра. Удостоверившись, что у него нет оружия, тут же уселись за стол и жадно набросились на еду.

– Странно, что ты удивлен, братец, – сказал Михаил. Язык его заплетался, но Петру показалось, что эту речь брат заготовил заранее. – В губернском Чека о тебе уже месяц как знают. Такая птица к нам заявилась – сам штабс-капитан Беляев. Заместитель командующего штабом Деникина.

– Ты знал с самого начала?..