Эшли Дьюал - Одинокие души (СИ)

— Так выпутывайтесь! — с абсурдом кричит мужчина. — Выпутывайтесь из неё так же ловко, как впутывались.

— Мы пытаемся. Но это не просто.

— Каким же образом вы пытаетесь? Напиваясь в баре?

— Хватит, — неожиданно рявкает Стас. — Хватит нас отчитывать. Нам не по пять лет!

— Я напомню тебе об этих словах, когда ты в очередной раз придешь ко мне просить денег.

Лицо Шрама становится непроницаемым. Он отворачивается, и я вижу, как сжимаются его руки. Хочется подойти к нему, успокоить, привести в чувство, дать несколько минут на отдых, но я стою. Я знаю, что мои действия сейчас никому не помогут, и поэтому не двигаюсь.

— Я отпущу вас, — тише сообщает мужчина и выдыхает. — Но это в последний раз. Ваши поступки стали приносить мне слишком много проблем. Например, — он пожимает плечами. — Например, та блондинка, которая была с вами. — Я мгновенно поднимаю голову и смотрю на отца братьев.

— Кира? — Стас едва слышно произносит её имя. Мы напряжены, мы испуганы и растеряны. — Что с ней?

— Она в нашем отделении, у медиков. У неё острое алкоголическое отравление. Максим, — Мужчина смотрит на сына. — Ты же начинающий доктор. Ты же должен был проверить её состояние.

— Я… я проверял…

— Пульс и дыхание — это не все. Она едва не задохнулась от рвотных остатков, пока вы ехали сюда.

— А можно её увидеть? — неожиданно спрашиваю я, и взгляд темно-синих глаз направляется ко мне. Сначала мужчина изучает моё лицо, потом наверняка начинает гадать, была ли я в кабинете с самого начала разговора, но затем он выдыхает.

— Можно. Она пришла в чувство несколько минут назад. Я поэтому и не вызывал вас раньше: хотел убедиться, что из участка вы уйдете в полном составе.

Я киваю, братья неподвижно стоят рядом.

Сегодня всё пошло не по плану. Стас недоволен, он зол, и я уже чувствую, как он выплеснет свой гнев на членов стаи. Но, тем не менее, я предвкушаю свободу. Пусть отец братьев и пытается выглядеть жестким, принципиальным злодеем, он, на самом деле, обычный человек, со своими слабостями и недостатками. С одной стороны семья, с другой — ответственность и совесть. Что выбрать? Естественно, он склоняет чашу весов в пользу сыновей, правда, на этот раз они втроем высыпали слишком много песка.

Я встряхиваю головой, возвращаясь к реальности.

Теперь Шрам не остановится, и проверит всех новичков таким образом, что наша «семья» превратится в стаю одичавших волков. И от этого мне не становится страшно. Я ловлю волну, на которой находится парень, и неожиданно осознаю, что полностью с ним согласна. Если враг внутри, мы должны его отыскать. Предателю не место среди нас. И я приложу все усилия, чтобы правда всплыла наружу.

Когда нас выпускают, мы молчим. Я до сих пор мну руки, Стас больше не улыбается, а Максим тяжело дышит. Мы идем по коридору, и видим вдалеке двух мужчин. Они придерживают Киру. Прибавляем скорость.

Блондинка находится под действием каких-то лекарств. Она не понимает, что происходит, и совершенно не отличает мое лицо, от лица Стаса, а его лицо от лица Максима. Мы выходим на улицу, находим пригнанную машину Шрама и занимаем места в салоне. Я сажусь назад, Кира тоже. Она кладет голову ко мне на колени и, когда за нами закрывается дверь, засыпает. Макс за рулем. Стас сидит рядом и пристально смотрит перед собой. Не думаю, что он отказался вести автомобиль из-за алкоголя. Тот давным-давно выветрился. Наверно, парень боится, что в порыве гнева не сможет себя проконтролировать. И я рада, что он осознает свою слабость и чувствительность.

Когда мы подъезжаем к дому Киры, Шрам молча выходит из машины и открывает заднюю дверь.

— Давай, — хрипло произносит он, и я приподнимаю блондинку. Та что-то мычит, пытается сопротивляться, но у неё нет сил даже на то, чтобы открыть глаза. — Я надеюсь, её мама дома. В противном случае я позвоню вам, и останусь с ней.

Максим кивает, и следит за тем, как брат несет на руках Киру к многоэтажке. Выдыхает.

Я прикусываю губу, и опускаю взгляд на свои руки. Мне бы волноваться о том, что я скажу дома, но нет. Я беспокоюсь совершенно по другому поводу.

— Я… — удивленно поднимаю голову. Не верю, что Макс прерывает тишину. — Я хотел сказать тебе кое-что.

— И что же? — меня раздирают противоречивые чувства. С одной стороны мне хочется быть жесткой, хочется сказать, что мне плевать на его слова и оправдания. Но так кричит лишь половина моего сердца. С другой стороны, я ощущаю трепет. Мне необходимы сейчас теплые, искренние слова, и я наотрез не могу прислушаться к бунтующей ноте.

— Я должен извиниться за свое поведение.

— Так и есть.

— Прости, мне не стоило вести себя таким образом, — парень на секунду ловит мой взгляд в зеркале, но затем я опускаю глаза. — Это было некрасиво по отношению к тебе.

— Ты прав. — Я выдыхаю. — Я не ожидала такого.

— Я тоже! — парень усмехается. — Кто мог подумать, что я накинусь на тебя? Этотчертов алкоголь вскружил мне голову, я не понял, как встал из-за стола, пошел к тебе и… — Я не слушаю, что он говорит дальше. Внутри что-то сжимается. Становится больно и неприятно. Отворачиваюсь. Не могу поверить в то, что сейчас Максим извиняется не за своё поведение после танца, а за сам танец! — … так что прости. — Заканчивает он, и я приказываю себе дышать ровно. Не выходит. Говорить не получается. В горле стоит ком, и меня вдруг одолевает такое дикое желание выбежать из машины и дойти до дома пешком, что по телу проносится судорога! Но я не двигаюсь. — Чужачка, я…

— Ты прав, — неожиданно для самой себя отрезаю я, и холодно смотрю на Максима. Мной владеет гордость. Не думаю, что это полезное качество, но на данный момент, оно оказывается спасительным. — Мы совершили ошибку. Но не стоит принимать её близко к сердцу. Ты был пьян, я была пьяна…

— Да, я именно это и хотел сказать, — приглушенно протягивает парень.

— Так, что, — пожимаю плечами. — Хорошо, что мы разрешили данную проблему. Признаться, я хотела поговорить с тобой, ещё в участке, но ты, кажется, спал.

— Я думал.

— Думал? А. Ну ясно. Хорошо, — поджимаю губы. — Спасибо. И мне не нужны твои извинения. Ошибку совершил не только ты, так что просить прощения у меня не надо.

— Лия, я…

— Тебе хочется обсудить что-то ещё? Мне кажется, обсуждать больше нечего.

— Просто мне не нравится, что теперь наши отношения испорчены. Я же вижу по тебе, ты ведешь себя иначе.

— Какие отношения? — Я устало выдыхаю. — Макс, у нас с тобой нет отношений. И не переживай. Я буду вести себя так же, как вела себя раньше: как совершенно чужой для тебя человек.

Наверняка, парень заметил, что все мои слова граничат между: я — само спокойствие, и как же хочется разодрать тебя на клочья. Но мне плевать.