Лаура Уиткомб - Призрачная любовь

— Нет, — ответил он. — И это делает жизнь в чужом теле невероятно сложной.

— Где находилось твое призрачное место?

Чем дольше я разговаривала с ним, тем больше мне хотелось знать.

— Это парк в нескольких милях отсюда. Там когда-то стоял двухэтажный дом, в котором я родился.

— Ты помнишь что-нибудь из жизни Джеймса Диардона?

— Когда я был Светом, то вообще ничего не помнил. Но с тех пор, как я вошел в чужое тело, ко мне стали возвращаться некоторые моменты прежней жизни. Не знаю, почему.

— Ты уже вспомнил свою смерть?

— Еще нет, — ответил он. — Хотя отголоски из прошлого приходят ежедневно. И их все больше и больше.

— Если твоим призрачным местом был родной дом, то ты, наверное, видел своих прежних родственников? — предположила я.

— Дом сгорел задолго до того, как я стал призраком. Пока я не попал в тело Билли, мне было непонятно, почему это место удерживало меня. Я просто знал, что не могу отойти от него дальше, чем на сотню футов.

— А что ты чувствовал, когда пытался пересечь границы места?

— Если я удалялся больше, чем на сотню футов… — Он немного подумал и сократил описание: — Все становилось очень плохо. Мне приходилось возвращаться.

Меня озарило странное понимание:

— Тебе казалось, что в твое тело вливалась ледяная вода?

Он бросил на меня сочувствующий взгляд:

— Нет. В моем случае это больше походило на ослепительный свет и ветер, который разрывал меня на части.

Мы посмотрели друг другу в глаза, представляя ад, уготовленный для каждого из нас. «Неужели Бог такой безжалостный, — подумала я. — Как Он может мучить Джеймса?» Наказывая меня, Он действовал справедливо. Я чувствовала, что совершила какой-то непростительный грех. Но Джеймс!.. Это было неправильно.

— Ты провел почти сто лет на одном акре земли? — спросила я. — В абсолютном одиночестве?

— Через несколько лет там разбили общественный парк, — ответил он.

Мне захотелось заплакать.

— И у тебя не было ни книг, ни света лампы по ночам?

— Иногда люди читали в парке книги. В основном ужастики или комиксы.

— Никакой поэзии, — прошептала я. — Ни Шекспира, ни Остина.

Наверное, Джеймс решил развеселить меня.

— Прикинь, — сказал он с лукавой улыбкой. — Однажды я сидел с десятилетней девочкой и читал ее комикс о Франкенштейне.

— Это просто чудовищно!

— Теперь все в порядке.

Джеймс заметил, что я готова разреветься. Он сунул руку в карман и сконфуженно усмехнулся:

— Я хотел предложить тебе носовой платок, но вспомнил, что у меня никогда не было его. И даже если бы был…

Его слова рассмешили меня:

— А что ты вспомнил из прошлой жизни?

Он выпрямился, когда мимо стеклянной будки прошел школьный уборщик.

— Пока это только фрагменты. У нас был миндалевый сад и флюгер с бегущей лошадью.

Джеймс задумчиво помолчал.

— В раннем детстве мне подарили качалку в виде коня. Его звали Угольком, потому что его хвост обгорел, когда он стоял слишком близко к камину.

Внезапно я почувствовала себя тонкой и холодной, как жестянка. Перед моими глазами промелькнул образ маленькой девочки. Белокурые волосы свесились над деревянным ягненком — игрушкой на колесиках.

— Мою собаку звали Ножик, — продолжил Джеймс. — Я вспомнил, как кузен учил меня плавать. В тот год мы сделали плот и едва не утонули в реке.

Он засмеялся, затем заметил испуг на моем лице и озабоченно спросил:

— Мои слова напугали тебя?

— Что еще к тебе вернулось?

Мне не хотелось слушать про то, как кто-то тонул в холодной воде.

— Отец вырезал для меня несколько солдатиков из липы.

Он поднес трубку к другому уху:

— Пока это все мои воспоминания.

Я хотела представить себе Джеймса в его настоящем теле.

— А что ты помнишь из своей прежней жизни? — спросил он. — До того, как стала Светом?

— Ничего.

Я вдруг поняла, что говорила неправду:

— Только возраст и имя. И то, что я была женщиной.

Он ждал чего-то большего.

— Иногда перед глазами мелькают странные образы, которые вызывают сильные чувства. Но я боюсь заглядывать в прошлое.

Его пристальный взгляд пробудил мое любопытство. Вопрос сам слетел с моих губ:

— Скажи, как я выгляжу?

В отличие от меня Джеймс ничуть не смутился:

— Ты очень красивая. У тебя темные глаза и светлые волосы.

Он замолчал, продолжая смотреть на меня.

— А сколько мне лет, на твой взгляд?

— Ты женщина, — пожав плечами, ответил он. — Я не могу судить о твоем возрасте.

— На самом деле мне двадцать семь. Расскажи о моей одежде. Я не вижу себя в зеркалах.

— Да, это большая проблема. Понимаю.

Я упустила из внимания, что когда-то он тоже был Светом.

— На тебе платье с полосатой лентой. Вот здесь.

Джеймс изобразил округлый вырез на своей груди.

— Какого цвета? — поинтересовалась я.

— Это трудно объяснить, — с улыбкой ответил он. — Ты не выглядишь четкой, как снимок или портрет. Твой образ, скорее, похож на воду. Иногда ты полна красок и кажешься очень яркой. А иногда ты серая и тусклая.

— И какая я, когда полна красок?

— У тебя карие глаза, золотистые волосы и синее платье.

Мое сердце почувствовало вибрации холодной земли. Отбросив страх, я придвинулась к Джеймсу:

— Какая одежда была на тебе до того, как ты вошел в тело мистера Блейка?

Он засмеялся:

— Не знаю. Я тоже не видел свое отражение.

Он заразил меня своим весельем. Я почувствовала странную, почти забытую легкость. Неужели мы действительно шутили о нашей смерти?

— Скажи, мое платье сейчас синее? — спросила я. — Или оно прозрачное, как вода?

— Прямо сейчас?

Он осмотрел меня с головы до ног, по-прежнему прижимая трубку к уху:

— Ты серебристая, как Владычица Озера.

У меня было множество вопросов к нему, но я больше не могла здесь оставаться.

— Расскажи, почему ты привязана к школе? — спросил он.

— Мне нужно уходить.

— Подожди.

Он протянул руку, чтобы взять мою ладонь, но у него ничего не получилось. Я была напугана вспышкой теплоты. Ему тоже потребовалось несколько секунд, чтобы вновь заговорить со мной:

— Мисс Элен, ты необыкновенное создание. Когда я смотрю, как ты порхаешь вокруг мистера Брауна, читаешь через его плечо или слушаешь стихи, которые звучат в нашем классе, меня переполняет восхищение. Я верю, что ты единственное в мире существо, которое может понять меня. И вот теперь ты смотришь на меня! Ты говоришь со мной!

Он произносил слова в телефонную трубку. Так трогательно и убедительно!

— Это просто чудо.

Возможно, из-за того, что мистер Браун уже выезжал со стоянки, или потому, что слова Джеймса звучали прямо в моем сердце, или по той причине, что я прожила сто тридцать лет, не будучи никем увиденной и услышанной, меня накрыло волной слабости. Мне пришлось опустить голову.