Константин Образцов - Культ

Макс недоверчиво посмотрел на Кекса.

– Да ладно?

– Я тебе говорю! Реально стрельба! Один мужик рядом со мной стоял, так у него голова разлетелась, как в кино!

– А ты сам как выскочил?

– Да я на улице был, курил. Мы с Серегой Качком туда сегодня пошли, ему вроде премию дали, он же водилой в «Лиге» работает, ну так, думали, тусанем немного, может, замутим с кем или мажоров молодых нахлобучим после закрытия, а тут такое! Серега внутри остался, я вообще не знаю, что с ним, звонил – телефон не отвечает, прикинь! Вот такие дела, брат!

Макс покачал головой. В рассказ верилось с трудом. Бывало всякое, особенно в Слободке, но стрельба из автомата? На улице? В Северосумске?

– Короче, смотри, – продолжал Кекс, – я, когда бежал, сумку с тротуара подцепил, ее уронил кто-то. Тут планшет, по ходу, новый, вот думаю, нужен тебе?

Кекс вытащил из-под короткой кожаной куртки небольшой серебристый прямоугольник.

– Он рабочий, я проверил, не битый, не ломаный, только зарядки нет, но это херня, в любом магазине можно купить. Ну что, берешь?

Макс взял в руки почти невесомый планшет. Да, действительно, вещь стоящая: новая модель, идеальное состояние, совсем как…

Как у Петровича.

Надо сказать, что Макс уже успел забыть о том, что брякнул вчера вечером в яме. Надо было пожелать что-то, вот он и пожелал. А теперь вспомнил.

– И сколько стоит? – медленно спросил он.

– Слушай, ну реально-то вещь дорогая, сам понимаешь, – включил коммерсанта Кекс. – Даже вот просто так, без коробки и зарядного устройства он за пятерку легко уйдет.

Макс покачал головой.

– Нет таких денег.

– Но тебе, чисто по-соседски, отдам за тысячу. Если прямо сейчас возьмешь.

Скидка была неожиданной и что-то уж очень большой. Макс внимательно посмотрел на Кекса. Тот подпрыгивал на длинных ногах и жался от холода в своей тонкой куртке.

– Тысячи сейчас тоже нет, – сказал Макс и протянул обратно планшет.

Кекс замотал головой.

– Нет, подожди. Ладно, давай так: ты возьми, а деньги потом можешь отдать, ладно? Я тебе верю, чего уж.

Невероятно. Может, все же Кекс успел что-то принять по дороге от «Селедки» до дома?

– То есть я беру его просто так, а деньги могу отдать когда захочу? – уточнил Макс.

Кекс мотнул головой и пожал плечами.

– Ну да, так выходит. – Он как будто и сам удивился подобной сделке.

Макс нажал на узкую, почти незаметную клавишу на рамке планшета. Экран засветился сумрачно-серым, и появилась заставка.

Ощущение было такое, что гаджет в его руках превратился в окно или в устье древнего, сумрачного колодца: между серебряных рамок разверзлась тусклая мгла, из которой выплыла и повисла в пустоте до жути реальная, мощная, вся в складках каменной плоти фигура с огромными грудями, бедрами и животом. Ломаные линии на месте лица, казалось, двигались и свивались в узоры.

– Мамочка, – выдохнул Макс.

Территория ЗАО «Транспортная компания «Лига» была огромной и вытянутой, как широкий рукав, от восточной границы старого порта до западной окраины города и от полузаброшенных складов «Коммунара» на севере до узкой ленты двухполосного шоссе на юге, которое огибало «Лигу» и убегало прочь, теряясь среди лесов. Под ногами был разбитый асфальт, истертый до каменной крошки бетон, гигантские лужи с коричневой мутной водой и жидкая грязь. Печально озираясь по сторонам, пробежал куда-то большой, тощий и мокрый пес. Толстая женщина в форменной куртке и резиновых сапогах прошла мимо Аркадия Леонидовича, придерживая под мышкой толстую папку с бумагами. Десятки большегрузных машин, урча и выпуская в воздух клубы синеватых выхлопных газов, медленно передвигались от парковочных площадок к складским пандусам или к железнодорожным ангарам; между ними с раздраженным воем рывками пробирались погрузчики, заскакивали на аппарели и исчезали в разверстых воротах; вокруг бродили кажущиеся одинаковыми люди в синих спецовках с логотипами на спине. «Лига» работала – как и всегда, как в любой другой понедельник, – несмотря на объявленный в городе траур, который оставил дома школьников и учителей, закрыл двери кинотеатров, ворота «Созвездия» и «Коммунара» и приспустил флаги на здании мэрии. Впрочем, и без видимых проявлений скорби территория «Лиги» казалась погруженной в какую-то тоскливую безысходность: то ли от доминирующего вокруг серого цвета, то ли от вида железных ангаров и отсутствия всякой растительности, то ли из-за нависшего тучами неба, с которого сыпался вниз крупный ледяной дождь, среди капель которого мелькали белые штрихи мокрого снега.

Офис был совсем не похож на штаб-квартиру крупной компании и располагался в помещении бывшего склада. Аркадий Леонидович поднялся на второй этаж и вошел в небольшую приемную с тремя закрытыми дверями цвета мореного дуба и высокой стойкой, из-за которой виднелась светловолосая, склоненная над клавиатурой компьютера голова.

– Здравствуйте, я к Петру Марковичу.

Секретарша подняла на него взгляд и улыбнулась без всякой приветливости, просто растянув лицо в отработанном десятилетиями мимическом жесте. От улыбки в уголках глаз и губ обозначились сеточки мелких морщин. Видно было, что время расцвета ее красоты пришлось на те времена, когда содержанкам дарили не смартфоны, а VERTU. Глаза у секретарши были печальные и злые, как у стареющей куклы, с которой больше никто не играет.

– Вы договаривались о встрече? – спросила она.

– Да, мне назначено. – Аркадий Леонидович взглянул на часы. – На пять.

Оставалось еще десять минут.

– У Петра Марковича сейчас посетители, – сообщила секретарша. – Вы можете подождать здесь. Если хотите, снимите верхнюю одежду. Вешалки в шкафу, вот тут, слева.

Она еще пару секунд посмотрела на гостя, мысленно отнесла его к категории визитеров, которым можно не предлагать чай или кофе, сделала озабоченное лицо, и, чуть нахмурив тщательно подрисованные брови, принялась смотреть в экран монитора и кликать «мышкой». Аркадий Леонидович снял шарф, тонкую вязаную шапочку, перчатки и рассовал это все по карманам пальто, которое пристроил на вешалку рядом с парой казенного вида плащей и серым полупальто из тонкой шерстяной ткани. Потом провел ладонью по свежевыбритой голове, сел на кожаный белый диван, который тут же издал короткий неприличный звук, и стал ждать. Минуты тянулись медленно. Из-за одной двери доносились приглушенные голоса. Чуть слышно тикали в тишине настенные часы с эмблемой «Лиги». Клацали изредка клавиши. Аркадий Леонидович смотрел на белую стену приемной, увешанную, по обычаю всех приемных, грамотами и дипломами, и думал о предстоящем разговоре.

Еще в субботу он почувствовал что-то неладное, смутный, отзывающийся тревогой дискомфорт, будто предчувствие грядущей беды. Тогда он списал все на неожиданный резкий спор, возникший на уроке в седьмом классе. Дело было даже не в сути дискуссии, а в ее тоне, который задал этот мальчик, Рома Лапкович, тоне резком и очевидно враждебном. Аркадий Леонидович не столько был раздосадован учениками, сколько злился на самого себя за то, что вообще позволил втянуть себя в этот совершенно бессмысленный диспут: это было с его стороны нарушением собственных правил – не реагировать, не обращать внимания, не проповедовать. Если уж на то пошло, то нарушил он их еще раньше, когда не сдержался и принялся излагать школьникам свои взгляды на Ренессанс, философию Нового времени и инквизицию. Тем не менее ситуация выбила его из колеи, и по дороге с работы он мысленно продолжал спорить, оттачивая аргументы, проговаривая возражения, пока не убедился в том, что проигрывает раз за разом примитивной, но неотразимой логике тринадцатилетних оппонентов.