Майкл Маршалл - Мы здесь

А вот сейчас она стояла совершенно неподвижно.

– Что такое? – заинтересовалась Крис.

– Ждем, – ответила ее приятельница.

– Чего ?

– Этого .

В эту секунду Кэтрин подняла глаза и посмотрела прямо на них. Кристина застыла.

Ей ужас как не хотелось быть подловленной на подглядывании через улицу – хотя она жила всего в двадцати минутах ходьбы от этого места и имела полное право свободно прогуливаться по Виллиджу. В том числе и мимо этого кафе. Она даже имела право в него заходить. В конце концов, она тоже живет в Нью-Йорке. Чтобы заходить в кафешки, ей не нужна никакая членская карточка или ходатайство какого-нибудь особого спонсора. Ну а если она случайно завидела там свою подружку по читательскому кружку, то что может быть естественней, чем остановиться, помахать ей рукой или даже зайти и поздороваться?

Вот это попала так попала! И настолько влом сейчас с улыбочкой махать, а уж тем более подходить и заводить с Кэтрин беседу перед теми двумя особами…

Более хорошими, более реальными , чем она.

Между тем миссис Уоррен взирала на тот пятачок, где стояли Кристина и Лиззи, как-то до странности поверхностно (хотя Крис готова была поклясться, что подруга смотрит ей прямиком в глаза). Она посмотрела туда и повела глазами мимо, как будто и выглянула только затем, чтобы проверить, собирается там дождь или нет, – оказывается, нет. Вот Кэтрин отвернулась к одной из своих собеседниц и оживленно закивала на какие-то ее слова.

– Видишь? – тихо спросила Лиззи.

– Что вижу?

– Какие у тебя ощущения?

Кристина пребывала в замешательстве – собственная незначительность действовала ей на нервы.

– Какие, какие, – процедила она. – Она даже не взглянула . То ли голова занята чем-то другим, то ли подруги ее забалтывают. А может, просто дожидается, когда занятия в школе кончатся. Да мало ли!

– Ты это ощущаешь?

– Да. Потому что все другое было бы глупо.

– Правильно, – сказала Лиззи, поворачиваясь лицом к улице. – Вот так себе и внушай.

– Я не хочу этого делать, – сказала Кристина спустя несколько часов. Они находились возле школы, где учились дочери Кэтрин. А до этого девушки просто гуляли. Хотя точнее будет сказать, шлялись. Магазины и кафе они обходили стороной. Как заметила Лиззи, у Крис не было денег, а саму брюнетку все равно никто не стал бы обслуживать. Так они и кочевали, в бесконечной сопричастности с улицами. Временами Лиззи указывала Кристине на кого-нибудь из подобных им: людей, маячащих на углах, лежащих в кустах скверов, стоящих у дверей и окон ресторанов в стойком наблюдении за теми, кто находится внутри (эти, как правило, высматривали кого-то конкретного, как папарацци караулят знаменитостей). Несколько раз Лиззи показывала на крыши, высокие и низкие, на которых виднелись сидящие мужчины и женщины: кто-то глазел на небо, кто-то вниз на улицы, а кое-кто просто в никуда. Один, разодетый клоуном, ехал на крыше автобуса. А в одном месте так и вовсе обнаружился здоровенный рыжий кот в полосатых штанах, задумчиво сидящий на проезжей части среди потока транспорта. Вид у них всех был потерянный и одинокий.

К тому времени как подруги дошли до школы, до окончания занятий оставалось пять минут и на улице уже теснилась толпа из родителей, в основном из мамаш. Кристина устала, продрогла и озябла.

– Лиз, ну правда. Мне здесь неуютно, – пожаловалась она.

– Дело твое, – пожала плечами ее спутница. Она стояла под деревом, одной рукой придерживаясь за ствол, а другой задумчиво описывая в воздухе круги. – Я ж тебя не держу.

– Если она нас засечет, то позовет копов.

– Ты хочешь сказать, засечет тебя .

– Лиззи, пойдем отсюда. Давай займемся чем-нибудь другим.

Но брюнетка не уходила, и Кристина осталась. Из осторожности она отошла немного дальше вверх по улице и держалась возле ограды одного из домов: стояла там, опустив голову, но не уходила. Вот на улицу уверенным шагом зашла Кэтрин. Обменялась парой фраз кое с кем из матерей – с одной задержалась подольше, с небольшим разговорцем, вначале серьезным, а затем со взаимными улыбками. Видно было, как, просачиваясь сквозь толпу, она кладет кое-кому руку на плечо или предплечье и эти люди радушно пропускают ее, явно сознавая ее право здесь находиться.

Когда Уоррен добралась до ворот, с ней там поздоровалась дежурная учительница. Сначала она о чем-то весело с ней защебетала, а затем, что-то вспомнив, полезла в папку. На свет появился цветной бумажный лист, над которым они с Кэтрин взялись что-то обсуждать. Миссис Уоррен задала какой-то вопрос. О чем был этот документ? Быть может, он не такой уж и важный… Концерт, школьная поездка, викторина. Нечто, известное только им , но никак не тебе. Синий лист бумаги содержал в себе целый мир – вселенную, которой ты не знаешь и не узнаешь никогда.

Лиззи все так же держалась за дерево, только рукой вращать перестала. Теперь она пристально, с непроницаемым лицом смотрела на Кэтрин, впитывая любую мелочь, любое ее незначительное, казалось бы, движение.

Через игровую площадку бегом неслись Элла с Изабеллой. Когда их выпустили на волю вольную, младщая – Изабелла – без всяких обиняков напрыгнула на Кэтрин, не проверяя даже навскидку, готова ли мать ее подхватить. Так бывает, только когда ребенок уверен в материнской любви досконально и знает, что мама поддержит его всегда. У Кристины мать была не такая. Сейчас ее уже не было в живых, о чем дочь, честно признаться, как-то не очень и горевала. Было бы, конечно, неплохо, если б жизнь складывалась иначе, но уж как сложилось.

Лиззи все так же безмолвно наблюдала.

Миссис Уоррен пошла вверх по дороге, держа в обеих руках ладошки своих дочерей. При ходьбе она поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, выслушивая их рассказы о школьных буднях вперемешку с размышлениями и вопросами – женщина была в центре своего мира.

Внезапно до Кристины дошло, что Лиззи рядом нет. Она шла теперь вдоль улицы за Кэтрин с детьми.

Вот троица остановились на травянистом пятачке у оконечности набережной Гудзона. Здесь они оперлись на ограждение (Уоррен просто прислонилась к нему, а ее дочкам пришлось встать на цыпочки) и стали смотреть на реку. Кристина потеряла счет входящим звонкам и эсэмэскам – их было, как минимум, четыре или пять. Вот СМС от Джона с вопросом, где ее носит, затем еще одно сообщение от него же (хватило, видно, ума и чуткости сообразить, что если она не отозвалась с первого раза, то значит, где-то чем-то занята и ее лучше не теребить!). Джон он такой. Все взвешивает, даже если в итоге наступает момент, когда он решает переставать думать и вместо этого начинать действовать. Можно даже представить, как он ее сейчас где-нибудь дожидается, желая поговорить насчет того, как быть дальше. Может, он собирается позже направиться вдвоем в ресторан, если их там еще ждут.