Константин Образцов - Красные цепи

Милые кости.

Резкий звук телефонного звонка заставил ее вздрогнуть и очнуться от глубокого транса раздумий и воспоминаний.

— Алина Сергеевна, ты у себя?

— Да, — голос вдруг сел от волнения, и Алина откашлялась. — Да, Генрих Осипович, я в кабинете. А вы уже закончили?

— Сейчас подойду.

— Не надо, что вы, я бы сама…

Но в трубке уже звучали короткие гудки.

Алина откинулась на спинку кресла, чувствуя, как сильно бьется сердце. Вот и все. Через несколько минут она получит ответ на тот вопрос, который так хотела разрешить. Ее долгое ожидание наконец закончилось, только почему-то сейчас она совсем не была этому рада.

Генрих Осипович вошел в кабинет, держа в руках тонкую прозрачную папку; он сел напротив Алины, вздохнул, пригладил редеющие седые волосы и посмотрел на нее грустным взглядом бледно-голубых глаз.

— Ну вот, — сказал он. — Готово.

Алина кивнула. Он еще раз вздохнул и положил папку на стол.

— Вот тут полная информация. Мы сделали несколько тестов, разные окраски, ну на всякий случай. Здесь подробные описания анализов, ну и результат, конечно. Можешь ознакомиться.

Алина прикоснулась кончиками пальцев к прозрачному пластику.

— Генрих Осипович, — сказала она, — а вы можете мне просто в двух словах описать результат?

— Ну, если в двух словах… судя по тому, что я увидел после обработки среза и вторичной окраски…

— Генрих Осипович, — перебила Алина. — Просто скажите мне: это тот же нож?

Левин кашлянул и бросил на Алину быстрый взгляд.

— Устала, Алина Сергеевна?

— Безумно, Генрих Осипович.

— Ну что ж, — пожилой эксперт поднялся и пожал плечами, — если так, то… Да, это тот нож. Лично у меня нет ни малейших сомнений. Это орудие убийства.

Алина прерывисто вздохнула и на мгновение прикрыла глаза. Она почувствовала опустошающее облегчение, к которому почему-то примешивалась отчетливая и горьковатая нота разочарования.

— Спасибо огромное, — сказала она с чувством. — Вы мне очень помогли. Правда.

— Рад, если так, — Генрих Осипович подошел к двери, обернулся и снова посмотрел на Алину долгим печальным взглядом человека, мудрость которого рождена многим и прискорбным жизненным опытом. — Тебе бы отдохнуть, Алина Сергеевна.

— Да. Обязательно. Непременно. Спасибо еще раз.

Левин кивнул на прощание и вышел.

Ну вот и итог. Это тот нож. А значит, и тот убийца, голова которого была отсечена, словно гильотиной, огромным стеклом. Возмездие, более суровое и справедливое, чем человеческое правосудие, свершилось. Только откуда тогда это чувство странной неудовлетворенности?..

Алина открыла ящик стола, на мгновение задержала взгляд на завернутом в прозрачный пакет огромном кривом тесаке, который притаился там, как уснувшее, но все еще опасное гигантское насекомое, положила поверх него пластиковую папку с результатами анализов и вышла из кабинета.

В большом холодном зале лаборатории по-прежнему горел яркий свет, но хирургическая лампа была уже выключена, а останки прикрыты белой плотной тканью. Ассистентка сидела в углу и читала. Увидев Алину, она закрыла книжку и встала.

— Лера, спасибо большое, ты можешь идти.

Алина подошла к столу и остановилась, глядя на белое полотно. Лера неуверенно шагнула в сторону выхода, потом повернулась, посмотрела на Алину и осторожно спросила:

— Алина Сергеевна, все в порядке?

Алина подняла голову и заставила себя улыбнуться. Улыбка вышла слабой и вымученной.

— Да, конечно. Результаты анализов я получила, общее заключение доделаем завтра. Спасибо тебе еще раз. Да, и когда будешь выходить, скажи санитарам, что мы закончили, пусть перенесут останки в морг. Повторным захоронением я потом займусь лично.

Лера кивнула и вышла. Каблучки звонко простучали по плиткам пола, хлопнула дверь, и наступила тишина, только лампы слегка гудели, заливая помещение бесстрастным неживым светом.

Алина еще минуту молча постояла рядом с накрытым простыней столом, потом осторожно откинула ее край. Череп взглянул на нее черными провалами глазниц. Алина протянула руку и бережно прикоснулась кончиками пальцев к потемневшим костям.

— Прощай, мама, — чуть слышно прошептала она.

Потом решительно накинула обратно белое покрывало и, не оборачиваясь, вышла из лаборатории.

Коридоры морга в этот поздний час были пустыми и гулкими. Санитар из ночной смены в распахнутом синем халате катил перед собой дребезжащие трясущиеся носилки, на которых покачивалось тело, накрытое серой простыней. В районе груди на ткани проступали бурые пятна.

— Добрый вечер, Алина Сергеевна!

— Привет, Слава, — Алина остановилась и кивнула в сторону носилок. — Кто тут у тебя?

— Да вот, привезли только что. Криминальный. Ночь еще толком не началась, а уже пожалуйста… А ведь сегодня даже не выходные.

Алина откинула покрывало. На носилках лежало тело немолодого мужчины, по виду похожего на бродягу: бледное лицо покрыто редкой седоватой щетиной, длинные волосы спутались в сивые неопрятные космы, грязный поношенный свитер покрыт крупными свалявшимися катышками. На груди серая шерстяная ткань была прорвана с левой стороны и обильно пропитана кровью. Рядом с телом лежали заполненные от руки бумаги. Алина машинально взяла их и стала бегло просматривать протокол первичного осмотра.

— Одним ударом закололи, — где-то рядом бубнил санитар. — Не так часто увидишь такое. Обычно привозят всех изрезанных, исколотых, ну вы знаете, а тут кто-то профессионально бил, раз — и сразу в сердце…

— Слава, тебе бы экспертом быть, — рассеянно произнесла Алина.

Так, что тут… осмотр проведен специалистом районного бюро… время обнаружения… колотая рана в левой области грудной клетки, других повреждений и следов, свидетельствующих о предсмертной борьбе не обнаружено… личность потерпевшего…

— А я бы мог, — охотно продолжал говорить санитар Слава. — Я за три года уже столько насмотрелся, что с ходу могу определить, криминальный или нет. Вот недавно привезли одного, синюшный, во рту пена засохла, и пальцы скрючены, так я сразу сказал, что передоз, да, и потом…

Личность потерпевшего установлена: Мейлах Михаил Борисович.

Алина вздрогнула, положила назад листы протокола и стремительно пошла по коридору, на ходу вытаскивая мобильный телефон.

Гронский ответил после второго гудка.

— Привет, это я, — сказала Алина. — Не разбудила, конечно?

— Привет. Конечно, нет.

— Слушай, один вопрос. Имя Мейлах Михаил Борисович тебе о чем-нибудь говорит?

Пауза.

— В общем, да, — в голосе Гронского Алина отчетливо слышала напряжение, только не могла понять, вызвано оно ее вопросом или чем-то другим. — Оно и тебе знакомо, если ты не совсем забыла еще. Ученый. «Красные цепи». «Хроники Брана». Я рассказывал.