Кристина Старк - Крылья

Она посмотрела на меня с жалостью.

– Знаешь, выпрыгнуть из машины на скорости двести километров в час будет гораздо менее больно, чем сидеть там и ждать вертолета, который прилетит без него. Но выбор, так и быть, за тобой. Для гостей все что угодно.

Дио сбросила скорость и развернула машину. Ее лицо не выражало никаких эмоций, а глаза, казалось, остекленели.

Именно так выглядят люди, которые вдруг понимают, что все кончено. Именно так буду выглядеть и я, если вертолет вернется без него.

Передо мной стояла Урсула, и, судя по ее глазам, с вертолетом что-то было неладно.

Ей было тридцать пять или около того. Наполовину швейцарка, наполовину немка, она работала в WideBack Inc. уже восемь лет, и я ни разу не видел отражения обычных человеческих эмоций на ее лице. Первоклассный пилот, восемь тысяч часов летного опыта, стальные нервы, тело спринтера.

В тот день я должен был просто шагнуть в облако без парашюта. Урсула знала о том, что должно случиться, но на лице не дрогнула ни одна мимическая мышца, когда она направила вертолет к Альпам. Она – женщина-стальной-канат, выдержке которой позавидовал бы каждый второй. И одна из тех немногих, кто знает значение слова «десультор».

Так что когда я увидел ее перед собой с окаменевшим лицом, то понял, что случилось что-то нетривиальное. Критические неполадки с двигателем вертолета или хуже. Но уже в следующий момент стало ясно, что я просто-напросто съехал с катушек: Урсула говорила по-русски и она только что назвала меня Феликсом.

И еще она сказала, что…

Она не пилот.

В том, что у меня психическое расстройство, я не сомневался ни секунды. Но мое сознание восприняло эту галлюцинацию как подарок – лучший подарок из всех, что я когда-либо получал. Я так прижал ее к себе, что будь это не Урсула, а обычная девушка, ее ребра, скорей всего, не выдержали бы. Кажется, я просил ее не уходить. Кажется, она возмутилась, что я считаю ее галлюцинацией.

Не Урсула. Лика. Которая сейчас была внутри тела моего пилота.

Но этого просто не могло быть.

– Послушай, у меня слишком мало времени, – начала она и чем больше говорила, тем больше я убеждался в том, что у меня стремительное бурное помешательство.

Она не разрешала мне умирать. Она хотела быть рядом. Она предлагала мне себя с такой чистой детской непосредственностью, что в один миг все, что раньше имело для меня смысл, – потеряло его. В один момент я был готов отречься от всех своих клятв, имя Катрины впервые исчезло со всех таблоидов моей памяти, мгновение – и все мои железобетонные принципы и многоэтажные аргументы сравнял с землей тайфун по имени Лика.

Ей хватило одной минуты, чтобы заставить меня усомниться в том, что принятое мной решение – единственно правильное. Ей хватило одного прикосновения, чтобы дать мне понять, что эта болезнь, этот голод, эта депрессия и зависимость – это всего лишь одна сторона Луны. И что есть еще другая – там, где боль превращается в блаженство, темнота – в сияние, а удушающая гравитация – в бесконечный свободный полет.

Она звала меня на эту обратную сторону Луны, протянув мне ладони. Она звала меня, не представляя, чем это может обернуться для нее самой…

«Невеста Габриэля Фальконе, герцога Феррарского, во время церемонии бракосочетания в соборе Сан-Джорджио стала объектом странного внимания со стороны стаи голубей. Голуби, неизвестно как проникшие в собор, слетелись и сели на плечи Марии-Изабелле Санторо ко всеобщему изумлению, внеся переполох в ряды гостей. Невеста, однако, не испугалась и даже покормила птиц рисом, не снимая шелковых перчаток. Епископ объявил, что эти птицы – знак благословения Божьего…»

«Придворные и подданные не устают восхищаться герцогиней Марией-Изабеллой. Она добра и обходительна. Даже ее милые странности – изучение латыни и необычайная любовь к птицам – только украшают ее. Герцог подарил молодой жене трех ловчих соколов. Герцогиня обожает соколиную охоту. По дворцовым покоям не счесть книг на латыни и птичьих клеток: зная о страсти герцогини, гости поднесли ей несметное число экзотических птиц, включая пару заморских попугаев от короля Франции и дюжину фламинго от испанской принцессы…»

«После рождения первенца герцогиня Феррарская Мария-Изабелла Фальконе-Санторо тяжело больна. Она уже вторую неделю не приходит в сознание. Врачи настаивают на кормлении герцогини через специальную трубку, в противном случае она умрет от истощения. Герцогиня ровно дышит и сердце ее бьется в спокойном ритме. Найдены лучшие врачи во всей Европе, которые пристально следят за ее здоровьем».

«Не прошло и трех месяцев после начала странной сонной болезни герцогини, как герцог поселил в семейном особняке содержанку. Приближенные источники сообщают, что в случае кончины Марии-Изабеллы содержанка станет новой хозяйкой Феррары. Кто эта женщина и откуда она родом – неизвестно».

«Герцог объявил, что опасается, что герцогиня Феррарская больше никогда не выйдет из состояния странного сна. Приближенные давно окрестили Марию-Изабеллу спящей красавицей: La bella addormentata. Если герцогиня не проснется в ближайшие два месяца, то герцог, с позволения епископа, волен расторгнуть брак с Марией-Изабеллой. "Мой сын нуждается в матери, живой и любящей”, – заявил герцог».

«Герцог Феррарский объявил о предстоящей свадебной церемонии: он берет в жены свою загадочную содержанку. Торжество состоялось в закрытом кругу, где присутствовали только члены семьи Его Светлости и приближенные ко двору лица. Новая герцогиня будет носить имя Анастасия-Рената, герцогиня Феррарская. Наследник герцога, сын Марии-Изабеллы, не чает души в мачехе: ребенок проводит с новой мамой все свое время».

«Новая хозяйка так не похожа на прежнюю: она гораздо старше герцога, она не блещет красотой, она немногословна и редко покидает свои покои. Единственное, что объединяет прежнюю и новую герцогинь, – голуби. Во время церемонии бракосочетания на плечи и руки Анастасии-Ренаты снова сели голуби. Епископ снова объявил, что это знак благословения Божьего. Первый помощник епископа считает, что окна собора давно нуждаются в починке, а голуби просто слетаются на зерна венчального риса».